Волшебное наследство. Миры Крестоманси. Книга седьмая - Диана Уинн Джонс

Через две минуты Фундук вошел в заднюю дверь вместе с мамой, которая принесла очередную охапку трав и сгрузила их в раковину, чтобы помыть. Фундук вспрыгнул на сушилку и самодовольно поглядел на Марианну.

«Нет, ничего не выйдет! – в отчаянии подумала Марианна, когда мама пустила в раковину воду. – Придется мне пойти без разрешения, и на меня только пуще рассердятся!» Неужели Фундука никакими силами не выманить в Лесную усадьбу?! Может, устроить что-нибудь вроде беконных чар, которыми она приманила его в тот раз, когда отдала Муру яйцо? Но как же это сделать отсюда – ведь Лесная усадьба на другом конце деревни? Или все-таки попробовать? Когда Марианна представляла себе Лесную усадьбу особым ведьмовским образом, то ясно чувствовала, что беконные чары никуда не делись. Надо только их перезапустить. Но ведь нужно, чтобы чары не просто запустились, но еще и достали досюда, до Дрокового коттеджа, и выманили Фундука… «Нет, – подумала Марианна, – у меня не хватит сил!»

Но ведь Мур сказал, что она сильная. Сказал, что волшебные способности у нее, как у настоящей кудесницы, просто она в себя не верит. Это Мур придал ей храбрости, из-за чего Марианна и влезла в эту историю. Значит, ей хватит храбрости, чтобы из нее выпутаться.

«Ладно, – сказала себе Марианна. – Я попробую».

Марианна дощипала кончики свежих листьев, ссыпала их в миску и сосредоточилась. И сосредоточилась еще сильнее. И поверила в себя, и сосредоточилась опять. Это было странно. Такое чувство, что каждый раз, когда она заставляла себя сосредоточиться, разум ее словно бы простирался шире, а потом еще шире и еще, и в конце концов ей прямо-таки привиделось, будто она парит над полустертыми остатками беконных чар в передней Лесной усадьбы. Марианна перевернула чары, будто монетку, и пробудила к жизни, потом еще раз перевернула, чтобы стали сильнее, – по крайней мере, она рассчитывала, что так и сделала. Попробуй скажи наверняка.

Но Фундук – нет, только поглядите на него!

Фундук вытянул шею, потом вытянул шею еще сильнее, задрал нос и принюхался. Марианна смотрела на него, затаив дыхание. Фундук основательно встряхнулся, встал, потянулся – сначала передними лапами, потом задними. А потом, к полному изумлению Марианны, Фундук взял и прошел сквозь стену кухни. Он подбежал к стене ровной целеустремленной рысью – но не остановился, коснувшись головой беленой кладки. И даже не замедлил шаг. Бежал себе как бежал. Сначала в стене исчезла голова, потом встопорщенный воротник на загривке, потом почти все тело, а потом на виду остались только мерно шагающие черные задние лапы и пушистый подрагивающий хвост.

А потом – только кончик хвоста, который вдернулся в стену и исчез, будто Фундук рывком протащил его на ту сторону.

«Ну и ну», – подумала Марианна.

И дала Фундуку десять минут форы. А затем, когда мама в очередной раз вернулась из сада, спросила:

– Мама, Фундук с тобой?

И сама удивилась, как естественно это у нее вышло.

Мама ответила:

– Нет. Я считала, он у тебя. Ой, вот ведь!..

Они прочесали дом, как уже вошло у них в привычку, посмотрели в стойле Долли, поскольку у Долли с Фундуком была нежная дружба, отправились к папе в мастерскую и спросили, не там ли Фундук. Фундука, само собой, нигде не было.

Мама сказала:

– Беги-ка за ним поскорее, Марианна. Если он снова проберется в Лощину и твой дядя Исаак поймает его, нам так попадет, что мало не покажется. Беги. Живее, детка!

И Марианна в полном восторге пулей выскочила за дверь Дрокового коттеджа.

В конце Дрокового проезда, где как раз шел ремонт почтовой ограды, рабочие разом показали большими пальцами вверх по склону и ухмыльнулись:

– Опять удрал! Во-он туда!

Марианна вздохнула с облегчением: как хорошо, что Фундук не решил ни с того ни с сего навестить Лощину! И помчалась в гору. Николь не было, некому было крикнуть Марианне, куда побежал Фундук, однако вместо нее на пороге стояла мама Николь. Она кивнула Марианне и тоже показала в сторону вершины холма.

Марианна на секунду притормозила, заскакала на одной ноге:

– Как там Николь?

Мама Николь неопределенно помахала рукой:

– Мы надеемся на лучшее.

– Я тоже! – и Марианна помчалась дальше, мимо бакалейной лавки, мимо «Герба Пинхоу» и мимо церкви.

Когда она подбежала к парадным воротам Лесной усадьбы, то поначалу и правда их не узнала: они были свежепочинены, свежевыкрашены и закрыты. С тех пор как умер Дед, ворота на Марианниной памяти не закрывали ни разу. Было очень непривычно приоткрывать одну створку и протискиваться в щель на подъездную дорожку. Судя по всему, разросшиеся кусты вдоль дорожки немного подстригли. Потому-то и парадное крыльцо усадьбы Марианна увидела в просвет раньше обычного. У крыльца стоял видавший виды голубой автомобильчик.

«Ой, они здесь!» – всполошилась Марианна. И вдруг почувствовала себя незваной гостьей. Лесная усадьба больше не была очередным домом, где жили ее родные. Марианна не имела никакого права назначать здесь встречу Муру. Придется ей постучаться в парадную дверь – только-только выкрашенную в ровный оливково-зеленый цвет – и спросить, не здесь ли Фундук.

Марианна поняла, что это выше ее сил. И придумала, как увернуться: прокралась вокруг дома в сад, уповая на то, что Фундук нежится там на солнышке. Если спросят, всегда можно ответить, ни капельки не покривив душой, что она ищет Бабкиного кота, к тому же есть надежда, что Мур увидит ее в какое-нибудь окно – при условии, конечно, что Мур тоже здесь.

Сад был неузнаваем.

На миг Марианна застыла в изумлении – и только переводила взгляд от аккуратно подстриженной прямоугольником живой изгороди на лужайку, которая снова стала похожа на лужайку. Кто-то скосил, а потом подстриг высокую траву. Вид у лужайки по-прежнему был серый и колючий, но сквозь серое проступала изумрудными полосами и овалами зелень, выдавая, где раньше были клумбы. Марианна не спеша шагала вдоль опрятной живой изгороди – все так же притворяясь, будто высматривает там Фундука, – глядела по сторонам и дивилась. Кусты крыжовника на том конце сада, там, где начинался лес, проредили и подрезали, и старую сирень за ними тоже. Фундука, впрочем, ни следа. Зато оказалось, что там все эти годы росла смородина – Марианна и не знала! – и торчали частоколом прутья малины, и там еще остались красные ягоды. Марианна свернула вдоль малинника – она держалась по краям сада, как поступил бы кот, – и увидела, что продолговатая клумба у заборчика, окружавшего грядки, расцвела: вся покрылась высокими штокрозами, астрами, георгинами, монтбрецией. И хотя наступала осень и цветы были уже не очень пышные, все равно стало снова похоже на клумбу.

Марианна виновато юркнула за заборчик – и обнаружила, что огород стал неузнаваем еще сильнее. Все росло на длинных аккуратненьких грядках из влажной черной земли – бледно-зеленый салат, нарядная, вся в кружевах, морковка, стрельчатый лук. На многих грядках не было ничего, кроме ровной черной земли, но вдоль тянулась бечевка – там еще не взошли семена. А еще – еще Марианна огляделась и обнаружила, что весь забор увит розами, а она и не знала! Ей всегда казалось, будто это просто зеленые заросли вьюнка. А теперь сорняки выпололи, розы подвязали, и они как раз расцветали – алые, персиковые, желтые, белые, – будто не сентябрь был на носу, а июнь.