Фулгрим. Образы предательства - Грэм Макнилл

Саул Тарвиц всего лишь второй раз в своей жизни преступал порог великолепной залы, но за те месяцы, что прошли со дня его принятия в ряды Братства, многое изменилось. Он и не подозревал, сколь многое.

Могучая фигура Лорда Фулгрима возникла в ярком проеме Врат Феникса. Перед встречей со своими лучшими воинами Примарх облачился в пурпурную тогу, украшенную золотым шитьем, складывающимся в пылающие очертания птицы-феникса. На длинных волосах Фулгрима возлежал венок из золотых лавровых листьев, а препоясался Финикиец полюбившимся ему серебряным мечом. Обходя воинов, Примарх каждого называл по имени и находил для всех добрые слова. То, какое впечатление на гордых и суровых Капитанов Детей Императора производило подобное обращение, сложно передать словами. Когда Фулгрим похлопал Саула по плечу и сказал что-то ободряющее, Тарвиц испытал почти физическое наслаждение и восхищение при одной лишь мысли о том, что столь прекрасный, идеальный воин помнит его имя…

Соломон Деметер, сидевший напротив Саула, поприветствовал его легким кивком. Тарвиц вспомнил, что, когда они с Люцием и Эйдолоном вошли в Гелиополис, Второй Капитан внимательно взглянул именно на него. Мрачный Марий Вайросеан занимал кресло рядом с Деметером, а с другой стороны беспокойно вертелся Юлий Каэсорон, хохотавший в голос над своими же кровожадными историями о резне, которую его Рота учинила на борту флагмана Диаспорекса. Издавая различные звуки и широко размахивая руками, Первый Капитан изображал наиболее удачные, по его мнению, смертельные удары, щедро раздаваемые врагам.

Тарвиц заметил в глазах Соломона отблеск гнева, когда Каэсорон начал описывать, как они с Примархом пробились на капитанский мостик и чуть ли не вдвоем перебили там несколько сотен жутких монстров. Саул немного удивился, вспомнив, что честь первыми ворваться в сердце вражеского корабля принадлежала воинам Деметера, и что оборону на мостике держали не так много солдат.

По правую руку Фулгрима восседал Лорд-Коммандер Веспасиан, и его добрые глаза лучились искренней радостью при виде того, что все три офицера Детей Императора живыми и невредимыми вернулись со своего задания. Тарвиц улыбнулся в ответ, про себя же думая о том, что накопившаяся за время войны на поверхности Убийцы усталость ещё не скоро отпустит даже его. Мегарахниды оказались страшными врагами, и нежданная помощь от Лунных Волков пришлась как нельзя кстати.

Саул мельком глянул на Эйдолона, вспоминая яростную перебранку, случившуюся между ним и Капитаном XIV Легиона Тариком Торгаддоном сразу же после встречи с воинами Хоруса. Несмотря на все уважение, которое Тарвиц по долгу службы питал к Эйдолону, он не без удовольствия понаблюдал тогда, как бесстрашный и умный Торгаддон ставит на место его Лорд-Коммандера.

И, хотя позже Эйдолон сумел вернуть доверие Лунных Волков, исправно служа Воителю, урок, данный ему Тариком за детские ошибки, допущенные при высадке, наверняка засел в голове у гордого советника Фулгрима.

И прекрасному Люцию не удалось вернуться с той войны без боевых шрамов. Хотя ни одному мегарахниду, конечно же, не удалось нанести ни малейшего пореза лучшему мечнику Легиона, дуэль в тренировочном зале с Гарвелем Локеном дала ему столь же серьезный урок и памятку в виде изуродованного носа. Несмотря на все старания апотекариев, лицевая кость срослась неправильно, и идеальный профиль Люция погиб навсегда. Правда, никто, кроме самого мечника, внимания на это не обратил.

Тем временем Врата Феникса наконец-то закрылись, и Фулгрим занял свое место у стола, протянув руки к жаровне.

— Братья, в пламени сем вновь я приветствую вас в рядах Братства Феникса!

Повторив жест примарха, воины хором произнесли:

— Выйдя из огня, в огонь мы вернемся!

— Как я счастлив, что могу вновь видеть всех вас рядом с собой, дети мои, — напевно произнес Фулгрим, одаривая Капитанов улыбкой, от которой их душам захотелось петь. — Много дней минуло с тех пор, как мы в последний раз собирались здесь и слушали превосходные повести о храбрости и славе. Наконец-то мы вместе, и вместе мы отправимся в неизведанную часть Галактики, дабы раскрыть её удивительные тайны. Наши астропаты оказались неспособны прозреть мрак, окружающий эту область космоса, но Детей Императора этим не испугаешь. Мы всегда рады трудностям и угрозам, ибо преодоление их ведет к совершенству.

Тарвиц увидел в глазах Фулгрима жестокое предвкушение грядущих битв, и, когда Примарх говорил об опасностях дальнейшего пути, это чувство передалось Саулу и зажгло его кровь. Никогда прежде, даже в своей знаменитой речи на Хемосе пред лицом Императора, Феникс не был столь возбужден и энергичен. Казалось, что всё тело Примарха напрягается от наслаждения звуками собственного голоса.

— Наши возлюбленные братья, — продолжал Фулгрим, все более и более музыкально, — вернулись, исполнив свой долг миротворцев, и, я знаю, они опасаются, что упустили долю славы, завоеванной нами бок о бок с братским Легионом Мануса, их чело увенчано не менее достойными лаврами. Им выпала честь сражаться вместе с Десантниками Воителя против злобных чужеродных тварей.

Перед глазами Саула Тарвица всплыли картины недавнего прошлого. Немного «чести и славы» заслужили они в первые часы после высадки на поверхность, в смертоносных и скоротечных схватках с мегарахнидами выучка и мастерство Детей Императора оказались мало востребованными. Это были не изящные дуэли, а жестокая, непрерывная, кровавая резня, и немало прекрасных воинов встретили свою смерть под безумными низкими небесами Убийцы. И за это нужно сказать спасибо Эйдолону и его глупым ошибкам. Кто знает, чем кончилось бы дело, если бы не прибывшие вовремя Лунные Волки?

Затем явился Сангвиниус, и Тарвиц улыбнулся, вспомнив великолепную картину, которую являли собой сражавшиеся спина к спине Воитель Хорус и Повелитель Ангелов, подобные неуязвимым богам войны на вечно мрачных полях Убийцы. То было действительно славное время, и Детям Императора удалось восстановить свою честь.

— Быть может, Лорд-Коммандер Эйдолон почтит нас увлекательным рассказом о битвах с мегарахнидами? — спросил Веспасиан.

Саул взглянул на своего командира, поднявшегося с неизменной брезгливо-горделивой усмешкой на губах.

— Что ж, если Братство и правда желает услышать мою историю…

Хор подтверждающих голосов раздался с мест, и Эйдолон улыбнулся куда шире и веселее прежнего.

— Итак, Лорд Фулгрим уже сообщил вам о великих победах, одержанных нами во время кампании на поверхности мира, не зря названного «Убийцей». И, безусловно, мой повелитель, — Эйдолон поклонился Примарху, — я глубоко признателен Вам за то, что Вы позволили мне задержаться в пути ради спасения наших братьев, Кровавых Ангелов.

Тарвиц, мягко говоря, опешил. Прежде всего, слово «спасение» ни разу не звучало ранее за все время войны с мегарахнидами. Невероятной была сама мысль о том, что Легион Астартес может нуждаться в чем-либо, кроме подкреплений. Да и «спасение» у Детей Императора не очень-то заладилось.

— Сразу же по прибытии на орбиту Один-Сорок-Двадцать, нам стало ясно, что командующий 140-й Экспедицией, человек по имени Матануаль Август, совершенно не способен руководить войсками в сложных ситуациях, — продолжал Эйдолон. — Зная о грядущем прибытии Воителя, я возглавил свои отряды на поверхности Убийцы, преследуя две цели: защиту посадочных секторов и спасение тех Кровавых Ангелов, которых Август, проявив свою некомпетентность, без разведки бросил в опасные зоны, да ещё и чуть ли не повзводно.