Мировая революция-2.0 - Максим Калашников

Одержимые стремлением к любым переменам, сетевые зомби и голосуют за тех политиков, что сулят изменение всего и вся. И, конечно, вся современная сетевая «культура», все реклама и медиа призывают их самих все время меняться, экспериментировать, пробовать что-нибудь неизведанное и модное. Тот, кто это не делает — «бигот», ретроград, выпадающий из мейнстрима, неуспешный — лузер. Включается мощное стадное чувство: будь как все. При этом стадо не замечает, что оно на самом деле — типовое, следующее задаваемым шаблонам и клише. И чем громче речи о его независимости — тем больше степень стандартизации леммингов, их разбивка по жестко программированным матрицам. Здесь, как считают Кобяков, Черемных и Восканян, работает тот самый нарциссизм плюс новомодная философия «позитивного взгляда на жизнь». Мол, у тебя все получится: главное — в это просто верить. Твое мнение (даже самое тупое и профаническое) имеет вес: ведь ты постоянно его высказываешь в виртуальной среде, и оно ничем не менее значимо, чем любое другое. Ты не один, и вы уже создали свой мир, пусть и виртуальный. Ты можешь менять мир не хуже профессиональных политиков и экспертов: ведь ты публикуешь в Сети свои фото, тексты и видео, и они нравятся другим не меньше, чем работы профессионалов.

«Из этого проистекает общая формула соблазна: ты готов к риску и «having fun» — потому что тебе нужна жизнь как развлечение, драйв и удовольствие, где каждый может жить так, как ему нравится. И никто не сможет этому помешать, потому что Интернет — территория свободы, которую не сможет контролировать никакое государство и никакие политики, и у которой нет границ…» — считают наши эксперты.

Естественно, сетевые ревматы-зомби не могут предвидеть, куда ведут перемены, на кои они молятся. Ведь они, как мы уже знаем, умственно неполноценны: ибо оторваны от реального производства, которое дает знание закономерностей и причинно-следственных связей. Сознание «революционного» лемминга разорвано: он зачастую не может просчитать даже ближайших последствий. Его картина мира хаотична и клипово-мозаична. Внимание его не умеет сосредотачиваться, навык чтения и осмысления текста — утрачивается все больше. Знания его все более убоги: качество образования падает.

Кроме того, познавательные (когнитивные) способности сетевых леммингов атрофируются все больше. Ведь привычка всегда полагаться на то, что ты найдешь нужные знания (или то, что считается таковыми) в сети, приводит к детренировке мозгов, уменьшает число связей между нейронами. Это как в физиологии: мозг человека самостоятельно вырабатывает до 25 граммов алкоголя в день, он — естественный допинг для мозга. Но как только человек начинает подстегивать свое «серое вещество», принимая спиртное при умственной работе, мозг перестает вырабатывать алкоголь самостоятельно. И тогда приходится пить все больше — «для вдохновения».

Привычка во всем полагаться не на свою память, а на Паутину, играет примерно ту же роль в деградации мозгов. Следующие поколения сетевых существ (рождения 90-х и позже) вообще обречены на роль олигофренов, у коих некоторые функции мозга просто исчезли. Они уже неадекватны, если судить с точки зрения человека ХХ столетия, в ряде случаев поступая во вред даже самим себе. Культура «быстрого соединения» уничтожает у них способность к эмпатии, сопереживанию. Мыслишки куцые — как раз размером с сообщения для твиттера-«чирикалки», знаний и кругозора — никаких, функциональная неграмотность и неспособность понимать мало-мальские большие тексты — налицо. При этом самомнения у них — хоть отбавляй, и материальные запросы — до небес. При полном личном ничтожестве.

Объяснить им что-то крайне трудно: приходится разжевывать каждый пункт, чертить на бумаге. Да и то — не всегда помогает. Ибо они ничего не читали, а потому приходится растолковывать им все, начиная со времен Адама.

По сути дела, это уже не вполне люди, а полуприматы. Дееспособность их как избирателей — практически нулевая. Они не годятся ни для одной роли, нужной для выживания белых народов — ни как умелые воины, ни как ученые, ни как конструкторы, ни как инженеры или квалифицированные рабочие. Как отцы семейств они тоже недееспособны: их браки будут распадаться в двух случаях из трех. Естественно, и детей они не смогут производить в достаточном для воспроизведения нации числе (и качестве).

Оное стадо олигофренов по определению будет нуждаться в поводырях и пастухах. Кто-то должен вкладывать им в голову нужные посылы, образы и представления. Беспомощные потребители, что они сами-то могут? Поэтому можно быть уверенным: никакой демократии в будущем не предвидится. Наоборот, грядет эра власти немногих знающих. Пусть даже черных, злых.

По мере вступления во взрослую жизнь этих вечных инфантилов и олигофренов, этих воплощенных кошек Лао Шэ, мы будем все более и более погружаться в реалии сумасшествия, ставшего «нормой».

«…Для многих наций, в том числе европейских, 2011 год стал подтверждением пророчеств ряда писателей и футурологов, которые не воспринимались всерьез. Поколение, «выросшее в Интернете» (digital natives), оказалось в своей массе «вещью в себе», демонстрирующей отчуждение от реальности и в то же время готовой действовать в ней вслепую, руководясь не решениями, а импульсами.

Персональный компьютер предоставляет юзеру-ребенку: а) возможность найти дистантных друзей (френдов), контакт с которыми предполагает мгновенные ответы, соответственно лапидарный (купированный) язык-сленг, и деидентификацию (собеседники обмениваются «сочиненными» имиджами друг друга); б) прием простых зрелищ и популярных простых мелодий, в одном пакете с усвоением эталонов и кумиров мира развлечений; в) средство суррогатного сексуального удовлетворения.

Прочие применения этого устройства эффективны лишь при участии родителя или воспитателя, поскольку: а) самостоятельное познание с помощью компьютера не направлено, и его результат не систематизирован; б) сеть заполнена готовыми продуктами чужого анализа; в) познавательный процесс прерывается отвлечением на искушения из соседних «окон».

В то же время компьютер подменяет (вытесняет) иные средства развития: а) книги; б) детские игры с предметами, имитирующими реальные предметы (машины, дома, рабочие инструменты, оружие, одежду); в) живые объекты.

В поколении digital natives не формируются: а) семейные привязанности и само чувство дома; б) трудовая эстетика; в) трудовая этика; г) способность представить себя на месте другого человека, т. е. основы эмпатии; д) способность к рассуждению об окружающем мире, т. е. основы рефлексии; е) осознание неправильного поступка на опыте реальных отношений, т. е. совесть.

У digital native запрограммирована как бытовая, так и социальная безответственность, т. е. неспособность оценить результат чужого труда — поскольку жизнь в виртуале — это жизнь текущего момента, не имеющего истории.

В итоге digital natives оказывается «обкраденным» поколением с чертами множественного дефекта, характеристиками которого являются: а) на уровне восприятия — блокирование ряда значимых способов непосредственного ознакомления с окружающей социальной средой (парциальная сенсорная депривация); б) на уровне познания — блокирование родового опыта; в) на уровне эмоций — блокирование развития высших (эстетических) форм эмоциональной жизни, в том числе из-за поощрения суррогатной релаксации; г) на уровне коммуникативных навыков — содержательное обеднение, унификация, формализация до обрывков фраз-команд; д) на уровне воли — поощрение пассивной, «рефлекторной» подчиняемости со стороны референтной группы (социальный автоматизм).