Отдаю тебе душу - Галина Джулай

Встав с кровати, стала озираться в поисках своей одежды, а потом вспомнила, что Варвар обещал одолжить мне футболку. Поэтому я залезла к нему в шкаф и найдя чёрную, довольно длинную футболку, натянула её на себя. Было непривычно, но, в то же время, как будто правильно, и даже яркий красный рисунок на футболке меня не смущал и не раздражал.

Стоило мне приоткрыть дверь, как я услышала, что на кухне кто-то тихо гремит посудой. Квартира у Савы была большой, но я решила сначала найти хозяина, а уж потом её исследовать.

Саву я действительно застала на кухне. Он уже накрыл стол, а сейчас засыпал кофе в кофемашину.

- Доброе утро, - обозначила я своё присутствие.

- Привет, - он в два шага оказался возле меня и потянулся к губам. От него уже пахло свежестью геля для душа, сигаретами и едой.

- Как спалось? - он чмокнул меня в нос.

- Я чуть не придавила твоего кота, - Сава улыбнулся.

- Кстати, тебе очень идёт моя футболка, - его руки уже задирали её, скользя по бедрам и сжимая мои голые ягодицы.

- Я бы хотела сначала в душ, и мне бы найти моё бельё, - на выдохе произнесла я, потому что Сава уже целовал мою шею, лишая меня возможности здраво мыслить. С ним было так легко потеряться во времени, пространстве, а я к этому не привыкла.

- Полотенце найдёшь в ванной, а из одежды, кроме футболки ты ничего не получишь. У тебя десять минут, - отстранившись сказал он. - А то завтрак совсем остынет.

Стоя под струями выводы, я улыбалась как дурочка. Тоже, совершенно неестественное мне поведение, оно смущало. Казалось, меня подменили, или словно отвязали от ног тяжёлые камни, сняли жернова с шеи*, и теперь дышать было легко, и я словно не ходила, а парила над поверхностью земли. И всё, что меня удерживало от того, чтобы окончательно взлететь, это парень, покрытый татуировками, который ждет меня на кухне.

Салат из свежих овощей, яичница с беконом, сырники с изюмом, хрустящие тосты и ароматный кофе. Всё было не просто красиво, но и вкусно. И хоть я почти никогда не завтракаю, сегодня съела всё, что оказалось на моей тарелке.

-Ты сам это приготовил? - Сава кивнул. - Вкусно. Кто научил?

- Сам, в основном. Когда хочешь есть -- приходится учиться готовить, - с грустной улыбкой на губах сказал Сава.

Я хотела выразить свои соболезнования по поводу смерти отца, но вовремя прикусила язык. На вряд ли он знает, что Рома ко мне приходил, а подставлять его мне хотелось. А ещё очень хотелось, чтобы Сава сам начал рассказывать о себе.

После завтрака мы решили посмотреть кино, но так и не досмотрели. Мне надоело убирать руки Савы из-под футболки, а ему видимо было вообще не до фильма.

- Я могу думать только о том, что под ней у тебя только ты, - шептал он мне куда-то в шею между поцелуями, а вскоре футболки на мне уже не было.

- Я хочу спросить.

Мы лежали на диване в гостиной. Варвар обнимал меня, крепко прижимал к своей груди.

- Спрашивай, - тихо, куда-то в затылок проговорил он. От его дыхания кожа покрылась мурашками.

- Почему ты прогнал меня?

Его мышцы напряглись, даже на мгновение, мне показалось он задержал дыхание.

*отсылка к Персидской притче "Усталый путник" о человеке, который носил на шее мельничный жернов.

Варвар

- Почему ты прогнал меня?

Очень тихо спрашивает Сладкая, словно боится нарушить установившийся мир между нами.

Я никогда не любил откровенничать, выливать свои переживания или проблемы на кого-то. Я всегда справлялся сам, как мог, как умел. Может, выливай я периодически всё это дерьмо, что разъедало меня в чьи-нибудь уши, я бы не страдал приступами агрессии или апатии. И что сейчас я должен был ответить... я не знал. Просто, потому что ответ был слишком неоднозначный. И причин тогда у меня было несколько, хотя нет, причина одна. Но если её назвать, она потянет за собой много вопросов. А готов ли я к этому? Готов ли я честно на них ответить? Видимо, молчание затянулось, так как Сладкая задает следующий вопрос.

- Ты настолько мне не доверяешь? - чувствую, как она пытается отстраниться. Не позволяю, прижимаю к себе крепче.

- Нет, думаю, как ответить, - также тихо отвечаю. Она перестаёт пытаться вырваться. А я начинаю говорить. - В тот день у меня умер отец, - Сладкая замирает, чтобы не спугнуть мою откровенность. - Это, конечно, не повод, но накануне мы помирились. Вернее, я простил его. А утром мне сказали, что он умер. Просто, они все умирают, все, кто мне был дорог, кого я любил... Словно на мне проклятье, я несу беду. Я испугался. Ты стала моим наваждением, пробралась под кожу... Я как мог, держался подальше, но всегда возвращался, потому что меня тянуло к тебе с какой-то страшной силой. Вот в тот день, я решил оттолкнуть тебя, чтобы ты больше не простила, чтобы ушла и забыла... Ведь рядом со мной ты тоже можешь... - произнести последнее слово не смог, оно так и застряло в горле.

Сладкая пришла в движение и развернулась ко мне лицом. В её глазах, как ни странно, не было жалости. Зато в них было столько нежности, что я готов был утонуть в этой чёрной бездне. Она молча потянулась к моим губам.

- Спасибо, - сказала в самые губы и поцеловала.

- За что? - после поцелуя уточнил я.

- Я не люблю лезть в душу. Считаю, что человек сам расскажет то, что считает нужным и тогда, когда посчитает нужным. А ты впервые ответил на мой вопрос. И я даже могу себе представить, как сложно тебе было это сделать. Ты одиночка, а одиночки не делятся своим, - она прижалась ко мне, устроив голову у меня на груди. - Я не буду больше спрашивать, но хочу, чтобы ты знал, я всегда готова выслушать. Ты только больше не отталкивай. Я и так слишком долго тебя ждала. Мне хорошо с тобой, так хорошо, - последние слова она произносила, прижимаясь ко мне еще крепче.

Я поразился, как точно она меня чувствовала, может потому, что сама была такой же одиночкой.

- Не оттолкну, Сладкая. Тебе принадлежу, со всеми потрохами. Душу тебе отдаю, там мало хорошего, но всё твоё, - признания сами срывались с губ.

- Я, не знаю, не уверена... Но мне кажется, я тебя люблю, - говорит Сладкая.

Что-то рвется в моей груди от ее слов. Сердце замирает, а потом начинает ускоренный бег, разнося тепло по телу. Любит...

Я чувствую, как грудь моя становится мокрой под её щекой. Она плачет. Приподнимаю её подбородок, нахожу губы. Они слегка соленые, целую, долго, медленно, упоительно. Стираю поцелуями слёзы, покрываю ими тонкую шейку, острые ключицы. Люблю её, такую хрупкую, изящную, сладкую.

В этот раз мы не занимались сексом, мы занимались любовью. Не хотелось торопиться, движения были плавными, тягучими, неспешными. Мы смотрели в глаза друг другу, и было ощущение, что это в этом мире не существует никого, кроме нас.