Эхо войны - Леонид Гришин

И вот однажды, когда мы были у реки, видим, что через мост едет «Победа». У нас в деревне мало было легковых машин, поэтому любой транспорт вызывал у нас настоящий восторг. Нам, естественно, было до жути интересно, куда и к кому приехала машина, поэтому мы все побежали за ней. Эта машина приехала к бабе Маше, жила у нас там такая. У нее был хороший дом, построенный перед войной. Война у нее забрала мужа, поэтому она жила одна.

Из машины вышел мужчина в белом костюме, как тогда говорили, при шляпе. И две женщины. Вышедшая им навстречу баба Маша как будто их даже ждала. Они поздоровались, прошли в дом. Мы, пацаны и девчонки, ясное дело, облепили забор и стали следить, с интересом наблюдать за этими людьми, приехавшими из города.

– Кто же были эти люди? – спросил я Веру Александровну, когда та прервалась, чтобы глотнуть чаю.

– Слушай дальше. Через некоторое время они вышли из дома, о чем-то разговаривая. Потом мужчина и одна женщина сели в машину и уехали, а одна осталась. Мы стояли, облепив забор, и смотрели за всем происходящим.

– А ну-ка, геть вит циля, голытьба! – крикнула нам оставшаяся женщина, заметив нас.

Мы в жизни не слыхали таких слов, но нам показались слова грозными, поэтому мы убежали.

Через день приезжает грузовик. Событие и вовсе невероятное для нас. С грузовика начали сгружать разные вещи, многие из которых мы вообще видели впервые в жизни. Но самое главное, что поразило нас, детей, это два новеньких велосипеда. Их вытащили из грузовика и поставили возле забора. Мы глаз не могли от них оторвать. Новенькие, блестящие… И руль, и никелированные детали ярко сверкали на солнце. А у нас, представь себе, руки сами к ним тянутся. Мы приблизились, чтобы хорошенько их рассмотреть, но эта грубая женщина тут подошла, опять крикнула что-то наподобие «геть вит циля», взяла эти велосипеды и занесла в дом. Весь оставшийся день мы думали-гадали для кого же предназначены эти велосипеды, кто на них будет кататься?

Еще через два дня опять приехала «Победа». Вышли тот же мужчина, который приезжал в первый раз, женщина и два пацана, примерно нашего возраста, может быть, на год постарше. Они выглядели так, будто их только что срисовали с картинки. Одетые в чистенькие белые рубашечки, короткие шорты того же цвета, они были похожи на настоящих городских, не то, что мы. Даже носочки у них были белого цвета, а на ногах черные кожаные босоножки.

Мы глазели на них, как на инопланетян. По сравнению с нами, деревенскими, они больше напоминали детей какого-нибудь большого начальника.

Они, в свою очередь, тоже внимательно нас рассматривали. Но не с интересом, как мы, а с некоторой долей презрения. Противно им, всем таким чистым и опрятным, было видеть нас, босых и чумазых. Потом один из них полез в карман и достал конфетку в бумажной оберточке. У нас даже таких оберток нет. В то время мы с девчонками любили собирать разные фантики от конфет, а мальчишек больше интересовали почему-то наклейки от спичечных коробков.

Этот мальчишка взял конфету в рот, а обертку бросил на землю. Мы тут же бросились ее подбирать. Первым бросился Генка, был такой у нас мальчик, схватил эту оберточку. Мы знали, что он отдаст ее Люське, поскольку Люська у нас считалась самой красивой. Ну, может, она и не самая красивая, но зато она лучше всех нас одевалась. Если все были в майках, то она всегда носила платьица, потому что у нее отец был председателем. У нее бывали и конфеты, потому что отец часто в город ездил и привозил много всего дефицитного, чего у нас в деревне не видели. Но Люська была нежадной девочкой. Она не только фантиками делилась, но и конфетами угощала.

Второй точно так же достал конфету, положил ее в рот, а фантик, на который мы все уже прицелились, стал мелко-мелко рвать. Порвал и бросил по ветру, чтобы разлетелось. Нас это задело, мы еще немного постояли и ушли.

На второй день, когда мы гуляли, увидели этих близнецов уже на велосипедах.

– Эй, ты, очкарик (у нас Вовка ходил в очках), – ну-ка, иди впереди и указывай нам, где дорога к реке, – издалека крикнул нам один из них.

Вовка считался среди нас самым умным, потому что носил очки.

– Если вам надо, вы найдете. А дорожка вот идет, езжайте и выйдете к реке, – спокойно ответил Вовка.

Сказав это, он повернулся и пошел в сторону. Мы одобрительно закивали и ушли за ним. Эти два типа сели на велосипеды и обогнали нас по дорожке. На реке мы принялись купаться, а они стояли с велосипедами и наблюдали. Мы купались в реке и тут же, как мы говорили, грязевые ванны принимали. Пачкались, а потом в реке обмывались. Нам это было весело и интересно. Я в то время была, как говорится, главной заводилой, поэтому, недолго думая, предложила своим: «А давайте их искупаем в старице!»

То ли нам завидно тогда было, что они такие чистенькие и ухоженные, а мы в трусах и застиранных майках, то ли тот случай с фантиком оставил нехороший осадок, но схватили их, затолкали в эту лужу прямо в их босоножках, носочках, рубашках и во всем том чистом и белом. Они моментально превратились в таких же грязных и чумазых, как мы. А потом еще взяли их велосипеды и через мост убежали в лес. Они кричали нам вслед, визжали.

На поляне мы пытались кататься, как те близнецы, но у нас не получалось, ведь никогда раньше мы на велосипедах не катались. Только у Вовки получалось – он нас начал обучать. Целый день мы провозились с этими велосипедами, а под вечер стали думать, как мы их вернем. Решили дождаться вечера, чтобы нас никто не видел. Так мы и поступили. Вечером, когда стало темнеть, мы подошли к дому бабы Мани и собрались поставить их возле забора. Мы даже их немножко грязью обмазали, чтобы они не блестели. Когда стали подходить, то наткнулись на ту самую грубую женщину. Мы бросили велосипеды и пустились врассыпную. Она погналась было за нами, но никого не догнала. С того дня она стала сопровождать двух близнецов.

А что придумали мы? Мы брали прутики, окунали их в свежие коровьи лепешки и катапультой швыряли в этих пацанов. Однажды даже попали в лицо женщине, которая везде с ними ходила. Сколько крику было, сколько шума! Она гонялась за нами, а нам было весело. Так она никого и не поймала. Такое повторялось. Они приходили купаться на реку, вернее, близнецы шли купаться, а она их охраняла, сидя на берегу под зонтиком от солнца даже тогда, когда солнца не было, а мы кидались в них грязью. Часто бывало так, что она доставала из корзины разные сладости и начинала их кормить печеньем, конфетами и многим другим. Нам, конечно, было очень завидно…

Она снова глотнула чаю, уже успевшего остыть, немного помолчала и продолжила.

Был у нас там конюх один по имени Прохор. Никто не знал, откуда взялся этот одноногий старик в нашей деревне, даже председатель не знал о нем ничего. Вначале он ходил на костылях. Ноги у него не было выше колена. Работал на конюшне, там и жил. Потом он из одного костыля сделал себе некое продолжение ноги, там, где заканчивалась нога, он приделал себе что-то вроде подушечки и привязал часть костыля. А другим костылем он продолжал пользовался. Так и ходил с одним костылем, одной здоровой и одной деревянной ногой. Опираясь на здоровую ногу, деревянную он заносил кругом.