Фемистокл - Виктор Поротников

Фемистокл и прочие военачальники, вскочив со своих мест, устремились из зала заседаний.

Начинавшийся день был ясным и безоблачным. Воды пролива между Аттикой и Саламином отливали тёмной синевой, лишь там, где было мелководье, море имело бледно-лазурный цвет.

С низкого берега Саламина был хорошо виден высокий скалистый берег Аттики. Вершина горы Эгалеос прекрасно вырисовывалась на фоне безоблачных небес. Эта гора господствовала над равниной, подступавшей к Афинам с юга, отроги её почти вплотную подходили к бухте Пирея.

Густой шлейф дыма поднимался над горой Эгалеос, расползаясь грязными клочьями по небесной синеве.

Сомнений не было: персы жгли Афины!

В скорбном молчании военачальники вернулись в здание совета.

Большинство высказывалось за то, чтобы отплыть к Истму и дать морскую битву у берегов Пелопоннеса. В пользу этого мнения военачальники приводили довод коринфянина Адиманта, который заявил: если эллины, оставшись у Саламина, проиграют битву, они будут заперты на острове без всякой надежды на спасение.

Афинские навархи упрекали союзников в недомыслии, указывая на то, что узкий пролив между Аттикой и Саламином есть наиболее удобное место для сражения.

- Нам хорошо известны здешние воды и течения, а персы не знают ни мелей, ни подводных камней, - сказал Фемистокл. - У Саламина они не смогут бросить в битву весь свой флот из-за узости пролива, а значит, мы сможем сражаться с более сильным врагом на равных. Суда персов крупнее и неповоротливее наших, осадка у них глубже. Это нам будет тоже на руку. Ибо персы не смогут миновать мелководья и рифы без тяжких для себя последствий.

В том же духе высказались Ксантипп и Клиний, проявившие себя в битвах с персидским флотом в Эвбейском проливе.

На стороне афинян выступили эвбеяне: их остров вплотную примыкал к Аттике с востока и там тоже вовсю бесчинствовали варвары.

Споры продолжились до позднего вечера. В конце концов возобладало мнение пелопоннесцев - было решено дать морское сражение перед Истмом.

Придя в свой шатёр, Фемистокл встретился там с афинянином Мнесифилом. Он не присутствовал на совете, поскольку нёс дозор на море.

Узнав о решении Еврибиада отвести корабли к Истму, Мнесифил сказал:

- Фемистокл, если флот покинет Саламин, то тебе больше не придётся сражаться за свою родину. Ведь каждый военачальник, увидев в открытом море огромный флот персов, вернётся в собственный город. Ни Еврибиад, ни кто другой не сможет помешать нашему флоту рассеяться. Эллада погибнет от собственной глупости! Если есть какая-нибудь возможность, иди и попытайся отменить решение совета. Постарайся убедить Еврибиада остаться здесь.

После услышанного, даже не притронувшись к ужину, приготовленному Сикинном, Фемистокл отправился к шатру Еврибиада.

Он шёл по засыпающему военному стану и вёл мысленную беседу с самим собой: «Если в тебе есть ораторский дар, Фемистокл, то ты сумеешь уговорить Еврибиада. А если этого дара у тебя нет, то эллины проиграют войну: ни много ни мало!»

Еврибиад собрался поужинать и идти спать, когда перед ним вдруг возник Фемистокл.

- Я хочу обсудить с тобой одно общее дело. Крайне важное и срочное!

Еврибиад жестом указал Фемистоклу на стул.

- Говори! - Спартанец уселся на скамью спиной к столу, на котором его дожидался по-лаконски скромный ужин: козье молоко, сыр, лепёшки и жареная баранина с чесноком.

Фемистокл повторил всё услышанное от Мнесифила.

- Опять ты за своё! - раздражённо воскликнул Еврибиад, не дослушав собеседника до конца. - Хочу напомнить тебе, что на состязаниях бьют палками тех, кто выбегает раньше поданного знака.

- А тот, кто остаётся позади, не получает в награду венка!

- Уходи, Фемистокл! - Еврибиад поднялся. - Дело решённое, и говорить тут не о чем. Флот плывёт к Истму.

- Это глупейшее решение! - проговорил Фемистокл, не двинувшись с места.

Еврибиад схватил палку и, замахнувшись, шагнул вперёд.

Фемистокл продолжал сидеть на стуле, не пытаясь уклониться или заслониться рукой.

- Бей, но слушай! - твёрдо промолвил он, глядя в глаза Еврибиаду.

Спартанец выругался, бросил палку и вновь сел на скамью.

- В твоих руках ныне спасение всей Эллады, Еврибиад! - такими словами начал свою речь Фемистокл. - Дай морскую битву у Саламина, а не слушай тех, кто предлагает отплыть отсюда к Истму. У Истма придётся сражаться с персами в открытом море, а это нам невыгодно, так как наши корабли уступают числом врагу. С другой стороны, эллины, отступив к Истму, потеряют Саламин, Мегары и Эгину, даже если в остальном нам и повезёт. Ведь за персидским флотом последует сухопутное войско, и таким образом, Еврибиад, ты сам приведёшь врагов в Пелопоннес. Если же ты послушаешь меня, то получишь вот какие выгоды. Во-первых, если мы будем сражаться небольшим числом кораблей против большого флота варваров в теснине, то, по всей вероятности, одержим решительную победу. Ведь сражаться в теснине выгоднее нам, а в открытом море - персам. К тому же Саламин, куда афиняне перевезли жён и детей, также будет в наших руках. Если флот останется здесь, то он сможет защищать Пелопоннес, не привлекая туда врагов. А если дело пойдёт так, как я ожидаю, и мы победим на море, то варвары никогда не придут на Истм. Они не проникнут и дальше в Аттику. И этим мы спасём Мегары, Эгину и Саламин. Во-вторых: вспомни, именно при Саламине дельфийский оракул обещал нам «врагов одоленье». Поверь, когда люди принимают разумные решения, то обычно им всё удаётся. Если же их решения безрассудны, то и боги не помогают человеческим начинаниям.

По лицу Еврибиада было видно, что всё услышанное произвело на него впечатление.

Спартанец пообещал на рассвете следующего дня вновь собрать военный совет.

- Все свои доводы, Фемистокл, ты повторишь на совете, - сказал Еврибиад. - Посмотрим, что скажут наши союзники, но я, пожалуй, поддержу твоё мнение.

В эту ночь Фемистокл лёг спать, чувствуя себя победителем.

Ранним утром военачальники, собранные на совещание, встретили речь Фемистокла гневным ропотом.

- Какие ещё могут быть обсуждения? - зазвучали недовольные голоса. - Надо уходить к Истму! У берегов Аттики нам нечего делать, ведь Афины сожжены персами. Если афиняне так дорожат Саламином, то пусть сами и защищают этот островок!

Еврибиаду с трудом удалось восстановить порядок.

Однако едва Фемистокл снова стал говорить, опять поднялся шум, посыпались злобные реплики - это пелопоннесцы выражали своё недовольство. На кораблях всё было готово, поэтому военачальники в большинстве своём не желали откладывать отплытие.

Чаще других возражал коринфянин Адимант. Уловив момент, он громко обратился к Фемистоклу:

- Человеку, не имеющему своего города, не следует уговаривать тех, у кого он есть, оставить отечество на произвол судьбы.