Счастливые сестры Тосканы - Лори Спилман

Гэйб вытягивает длинные ноги и облокачивается на локти. В глазах у него пляшут смешинки.

– С тобой легко, Эмилия.

– В смысле – спокойно?

– Ну да, и это тоже. А вот Люси, – он усмехается, – я чувствую, что она может быть очень… неуравновешенной.

Я срываю травинку и смотрю на город:

– В этом нет ее вины. Она ведь младшая дочь в семье, как, впрочем, и я.

И я рассказываю Гэйбу о проклятии семейства Фонтана, хотя вовсе не собиралась этого делать.

– Понимаешь, – говорю я, – это просто наш глупый семейный миф сводит ее с ума. Все, чего Люси хочет от жизни, – это выйти замуж, обзавестись семьей. И она очень боится, что этого никогда не случится.

– А ты? Ты веришь в то, что проклята?

– Проклята? Ха! – Я изображаю самоуверенную улыбку. – Думаешь, я такая наивная?

Но Габриэле не смеется. Он смотрит мне в глаза, как будто хочет прочитать в них правдивый ответ. У меня перехватывает дыхание. Здесь я должна сказать: «Естественно, я в это не верю. И никогда не верила. Что за глупости?!» Однако вместо этого я обхватываю колени и задумчиво смотрю вдаль.

– Сначала не верила. Но это продлилось недолго.

– А потом? – Его бархатный голос действует на меня как сыворотка правды. – Что случилось потом?

– Ну, кое-что произошло с одним парнем, с которым я встречалась в колледже. До него, да и после него тоже, у меня ни с кем не было серьезных отношений.

Гэйб понимающе улыбается:

– Первая любовь оказалась несчастной. На твоем месте любая девушка подумала бы, что проклята.

– Мы вместе поехали домой на зимние каникулы. Лиам пригласил меня на Новый год в Делавэр. Его лучший друг устраивал грандиозную вечеринку. Бабушка запретила мне ехать, но я сбежала, пока она была на работе. От Бенсонхёрста до Нью-Касла всего два часа езды по Девяносто пятой автостраде. И все по прямой. Дария одолжила мне свой красный джип, она звала его Рита.

Я жутко нервничала из-за предстоящего знакомства с родителями и младшей сестрой Лиама. Но они оказались чудесными людьми. Короче говоря, в тот вечер, когда мы с Лиамом собрались отправиться на вечеринку, пошел мокрый снег. Его мама была категорически против того, чтобы мы ехали куда-то в такую погоду, но он настоял на своем. Решили, что поведу я, джип Дарии устойчивее на дороге, чем машина Лиама.

Я поднимаю голову – по небу бегут пушистые облака. А затем продолжаю свой рассказ:

– Я даже не успела ничего понять. Вот только что мы смеялись и подпевали Рианне, а уже в следующий момент машина завиляла и начала вертеться вокруг своей оси. Я потеряла контроль, и нас вынесло на встречную полосу. А потом – ничего.

У меня часто колотится сердце. Габриэле накрывает мою ладонь своей.

– Я очнулась, когда носилки с Лиамом загружали в «скорую». Я хотела его позвать, но не смогла: из горла вырвался только тихий хрип. Тогда я повернулась к врачу, который осматривал мою ногу. Он покачал головой и, как будто прочитав мои мысли, сказал: «Молись, девочка».

Гэйб гладит меня по щеке:

– О, cara mia, мне так жаль.

Я делаю глубокий вдох. Все, что я пыталась забыть, оживает у меня перед глазами. Кровь на приборной доске. Свесившаяся с носилок безвольная рука Лиама.

– У него были множественные повреждения внутренних органов. Родители Лиама приехали в больницу. Клянусь, его мать сразу постарела лет на десять. Пока его оперировали, я позвонила Дарии. Я так рыдала, что почти не могла говорить. Поняв наконец, что произошло, сестра громко взвыла. Никогда этого не забуду. Она выла, как дикий зверь, и все повторяла: «Вот же гребаное проклятие!» Дария не святая, но прежде я никогда не слышала от нее таких слов. Я сначала не сообразила, а потом до меня дошло: моя старшая сестра и защитница, которая всегда говорила, что никакого проклятия не существует, на самом деле верила в семейную легенду.

Я закрываю глаза. Меня бросает в дрожь, совсем как одиннадцать лет назад, когда я вдруг ясно осознала причинно-следственные связи.

– До того как Дария произнесла эти слова, мне и в голову не приходило, что Лиам оказался при смерти из-за того, что я проклята. Мы с ним стали слишком близки, и проклятие должно было разрушить наше счастье. Как оно делало это уже на протяжении двух столетий.

Габриэле обнимает меня за плечи:

– Carissima[53], ты не виновата в той аварии.

– Прошло четыре дня, а Лиаму становилось все хуже. Он был без сознания. У него начали отказывать жизненно важные органы. На пятый день я пошла в часовню при больнице, встала на колени и умоляла Бога, чтобы Он помог Лиаму. Я поклялась, что, если Лиам выживет, я разорву наши отношения и больше никогда его не увижу.

– Но, Эмилия, это неразумно.

– И уже на следующий день Лиам открыл глаза. А потом быстро пошел на поправку. А через десять дней, когда он уже более или менее оклемался, я очень деликатно с ним рассталась.

Габриэле качает головой:

– И это несмотря на то, что ты его любила.

Я наблюдаю, как дрозд скачет вокруг дуба.

– Именно поэтому я и не могла больше с ним встречаться. Риск был слишком велик. Лиам – чудесный парень, а я могла его погубить.

– Но ты разбила ему сердце.

– Он очень достойно это воспринял. Рано или поздно мы бы все равно расстались. Заболел мой дядя Бруно, надо было помогать в магазине, и мне пришлось перевестись в бруклинский колледж.

– Значит, здоровье твоего друга восстановилось?

– Да, в полном объеме. Какое-то время мы с ним изредка созванивались и переписывались. Но я сдержала данное слово. Мы больше никогда не виделись.

Гэйб с нежностью гладит меня по волосам:

– Это же просто coincidenza[54]. Та авария и последующее его выздоровление – все это никак не связано с глупой семейной легендой. – Я опускаю голову, но Габриэле пальцем поднимает мой подбородок. – Только не говори мне, что и впрямь веришь в фамильное проклятие. Или все-таки веришь?

Я смотрю ему в глаза:

– Пожалуй, я лучше промолчу.

Я и сама уже толком не понимаю, во что на самом деле верю, а во что нет.

День шестой. Треспиано

Всубботу утром мы вновь собираемся за старинным деревянным столом. На завтрак у нас булочки с хрустящей корочкой, сыр, прошутто и дыня.

Габриэле хлопает в ладоши:

– Сегодня едем на природу. Все согласны?