Моя любой ценой - Дина Данич

ли расщедрится на объяснения своих косяков.

Все пару мгновений эти двое смотрят друг на друга, но ощущение, что ведут незримый диалог.

Идеальная, мать ее, пара. Ухмыляюсь, представляя, как вот точно также и мы с Златой будем понимать друг друга.

— А ты изменился, Феликс, — замечает Ольга, поднимаясь на ноги. — Рада была повидаться.

Мы остаемся одни, и взгляд Богдана неуловимо меняется.

— Ну, и где тебя носило?

— Где был, там уже нет. Что нового у нас тут?

— А ты еще не в курсе? Надо же, теряешь хватку.

Подъеб засчитан.

— Так что? Поделишься новостями? По старой дружбе.

— Ну, чего бы и нет. Например, твой план с Дамиром вышел из-под контроля.

— А ты уверен, что знал, в чем план? — насмешливо выдаю в ответ.

— Полагаю, не в том, чтобы Басманов сыграл в ящик, а его вроде как найденная дочь от сводной сестры пряталась с мишенью во всю спину. А, погоди, прячется она как раз-таки с Асадовым.

Морщусь и вздыхаю. Да, план слегка вышел из-под контроля.

— Вот видишь, — говорит Богдан. — Что скажешь?

— Когда это случилось?

— Что именно?

— Басманов. Когда он подох?

— Да вот недавно. Подорвали его тачку.

Блядь, ну, конечно. Сдох он, как же. Поэтому нас со Златой почти повязали.

— Понял, спасибо за новости.

— Если бы ты не свалил… Все бы вышло более удобно.

И смотрит так, будто ждет признания. Наивный.

— Кто, Фель? Кто постарался? А главное — как?

— А тебе-то, что за печаль мои проблемы?

— Мы тут, знаешь ли, все в одной лодке, — флегматично выдает Заславский. — Или считаешь по-другому?

Я по-прежнему молчу. Не время пока еще посвящать в свои дела никого.

— И жена моя тебя больше не вставляет, — вдруг добавляет этот волчара.

Я охереваю и смотрел на него, как на идиота.

— А ты мазохист такое обсуждать? Нравится, когда про твою бабу языками чешут или глаза ломают?

И тут он начинает ржать. В голос. Как конь.

— Да ладно! Вот не думал, что такое возможно. И откуда взялась эта краля, которая забила светлый образ Олюшки? — Да еб вашу мать! Как?! — И где эта нимфа?

— А не прихуел ли ты часом? — заводясь на пустом месте.

— Тише, все, молчу, — тут же прекращает паясничать Заславский. — Извини, но не поверил сначала, но надо же как… Поздравляю, что ли.

— С чем?

— С счастьем в личной жизни, — довольно скалится тот. — Но если серьезно, слабое место нужно прикрывать, Феликс. И держать под контролем.

— Ты мне еще советы, блядь, раздавать будешь?!

— Ты же советовал, — возвращает ответку. — Или забыл уже, как ржал надо мной, когда я пришел к тебе после покушения?

Вздыхаю.

— Ладно. Что с Тагаевым? Ты в курсе, не надумал он вернуться?

— А Камиль в лесу. Живет в своей хижине с девчонкой какой-то.

Богдан многозначительно замолкает.

— Может, подскажешь, откуда у него такая девчуля нарисовалась?

— Я? — вроде как удивляюсь. — Меня тут больше месяца не было.

А сам делаю пометку — проверить ту ли привезли. Если я просчитал все верно, то Камиль очень скоро вернется.

— Ну да, — усмехается Заславский. — И ты, конечно, не просто так при упоминании о ней встрепенулся.

Нет, все же старею походу. Надо что-то с этим делать.

— Не знаю, о чем ты. Но за новости спасибо. Я так понимаю, теперь, когда Басманов отошел в сторону, Лихачев всем верховодит?

— Именно. Рвет и мечет. Ищет девчонку.

— Спрятали-то надежно?

— Обижаешь. Но это не решит проблемы.

— Не решит, — соглашаюсь. — Но у каждого из нас сейчас свой фронт работа. Держи в курсе.

Разговор с Богданом оставляет хреновое послевкусие. Он походу реально думает, что Басманов подох. А я вот нутром чую — нет. Сученыш ловко сыграл и отошел в сторону. Надо только понять, кто этот третий, что имеет личный счет к Тагаеву.

И лучше не откладывать это на потом.

Бросаю взгляд на часы — до вечера надо успеть много всего, а потом… Стылая тоска вновь занимается внутри и царапает, будто зверь прутья клетки.

К ней хочу. К Злате. Увидеть, запах ее вдохнуть. И просто побыть рядом, подышать. Вспомнить, что в моей жизни не только дерьмо, которое надо разгребать, но еще и вот свет, ради которого готов наизнанку вывернуться…

Всего несколько часов, и я будут с ней.

53. Злата

В этот раз я не испытываю дискомфорта, находясь в квартире Феликса. Сейчас вообще многое чувствуется иначе. Возможно все дело в гормонах — все-таки сегодня меня едва не убили. Или едва не похитили. Что тоже не добавляет радости.

Я в итоге отказываюсь от доставки и банально кручусь на кухне, чтобы за готовкой хоть немного успокоиться.

Немногочисленные вещи, которые я забрала перед отъездом, все же разбираю. Смотрю на все тот же набор рубашек и странное чувство дежа вю накрывает. Почему-то представляю, как бы выглядел наш шкаф, если бы мы и правда жили вместе, по-настоящему, а не вот так, пока есть угроза безопасности.

И эта картинка неожиданно резонирует во мне. Я понимаю, что мне это не противно, и что я в каком-то смысле хотела бы попробовать.

Феликс приезжать поздно вечером. Уставший. Это видно по его лицу. Но стоит ему переступить порог, как в его глазах появляются мягкость и нежность. Он словно сбрасывает с себя огромный груз и дома расслабляется.

— Голодный? — спрашиваю.

— Пиздец как, — жадно смотрит на меня, но не подходит. И эта его сдержанность меня почему-то цепляет. Словно он и правда пытается держать границы, которые я очертила.

— Тогда мой руки.

Накрываю на стол, нервничаю немного — вдруг не понравится? Вообще с чего бы? Пусть в принципе спасибо скажет, что готовлю. Но если честно, мне важно, чтобы Багрову понравилось.

Он действительно голодный — ест все подряд и на добавку соглашается. А я ловлю себя на мысли, что мне нравится за ним наблюдать, что во мне зреет иррациональное желание накормить и обогреть это жёсткого и неприступного мужчину.

— Спасибо, — говорит он. — У тебя золотые руки.

Ловит меня, когда прохожу мимо, чтобы убрать тарелки.

— Сама почему не ешь?

— Так я уже… День-то длинный.

— Прости, замотался совсем, — вздыхает, ткнувшись лбом мне в живот. — Дел невпроворот.

— Ничего, я понимаю.

— Я скучал, Злат. Весь день скучал. Ты же не собираешься сбежать?

Он отстраняется и очень серьезно смотрит на меня.

— С чего ты это решил?

— С того, что ты так трясешься над своей независимостью, что можешь решить, будто я это специально все устроил.

— Но ты ведь мог.

— Теоретически мог.