Атака мертвецов - Рагим Джафаров

По чести и письма этого я никогда не отправлю, потому, что некому его будет отправить. Скоро мы все погибнем, веришь ли, ни один не уйдет живым. Где-то в глубине я надеюсь на свою трусость и удачу, что не раз выносили меня из самых безнадежных ситуаций, но уже слабо.

Я все время думаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я не пошел на войну. Что стало бы со мною? Наверное, я был бы промышленником, ворочал бы миллионными капиталами. Может наоборот, стал бы великосветским повесой и проматывал бы отцовское наследство. Но не случилось бы одного, того что, пожалуй, стало главным в моей жизни. Я не встал бы лицом к лицу с чудовищем. С тем чудовищем, что живет во мне. Не увидел бы его и страдал каждый день и каждый час, смутно понимая, что оно есть.

Место мне именно тут, среди страха и боли, где мне подобные играют в кровавые игры. Где щедрою нашей рукою творится история. Матушка, таких как я нужно убивать и благо мы понимаем это. Нам нету места среди нормальных людей.

Я всегда гордился тем, что защищаю кого-то. Но только вчера понял, что стремлюсь защитить от себя же. Сколь много хуже могло бы быть, если бы я этого не понял. Жил бы среди нормальных людей, принося им боль, потому, что так поступают чудовища. Женился бы и изводил свою жену, каждый день. Просто потому, что так угодно чудовищу, которого я бы даже не увидел. конечно я делал бы это не так, как это делают тут, но делал бы. Устраивал бы скандалы, отыгрывался на подчиненных, лез бы людям в душу, по-всякому, как мог бы, делал больно. Спасибо Господи, что не женился, что не завел детей, которым тоже искалечил бы души.

Как здорово, что я далеко от тебя и не могу сделать тебе больно. Прощай, матушка, я никогда не вернусь домой.

Сеченов будто очнулся от страшного видения. По спине тек холодный пот. Он огляделся непонимающим взглядом, стал припоминать где он. Проклятое письмо будто уволокло его в сон, нет в кошмар. Майор не помнил, что именно прочитал, но хорошо помнил ужасные чувства, которые захлестнули его. В душе Сеченова что-то беспокойно возилось. Он поспешил закурить. В голове крутилось только одно слово, оно билось о стенки черепной коробки, будто желая вырваться наружу. После папиросы, кажется, стало легче, мысли стали собираться в кучу. Майор открыл дневник и стал пролистывать, благо ехать еще минут двадцать. Турок вел дерзко, машина опасно накреняясь входила в повороты и прыгала на кочках. Пару раз постовые хотели было притормозить наглого водителя, но завидев начальника политического отдела, решали не вмешиваться.

Времени для того, чтобы прочитать весь дневник у майора не было, но все детали становились на свои места. Первое, что искал Миша, был смысл цифр, нацарапанных на орденах. Ему на глаза попалась такая надпись.

Отец сказал, что зашифровал координаты золота, мне не составит сложности расшифровать их, нужно только найти ордена и портсигар.

Сеченов улыбнулся, значит вот он ключ к золоту. Но ситуация складывалась примерно так же, как когда-то у паренька. Нужно найти ордена, что-то Сеченову подсказывало, что он едет к ним. Новиков как-то замешан в этом. Майор пролистал дневник к началу. Альберт, паренька звали Альберт, а его брата Ганс. Вот такая грустная история двух братьев.

Сеченов закурил и посмотрел в окно, мимо проносились дома, машины и пешеходы. Реальность переставала быть осязаемой, его затягивало в какую-то другую суть. Как вообще Новиков связан с орденами, как они оказались тут? Судя по записям в дневнике, Тирер успешно пережил первую мировую войну, а в гражданской, как и стоило бы ожидать, участвовал на стороне белых. Надо отдать ему должное, сажался до конца, прикрывал эвакуацию из Крыма, но в одиночку войну выиграть не сумел. Бежал в германию.

Сеченов задумался, почему в Германию? Почему к лютому врагу? Человек, который самозабвенно защищал Россию вдруг идет в первых рядах ее захватчиков? Майор стал листать дневник.

Я спросил у отца, почему он выступает против страны, за которую проливал кровь. Мне было не просто задать такой вопрос, но он ничего не ответил.

Сеченов выкинул окурок, закурил вторую папиросу и снова стал листать дневник. Его интересовало, как Новиков связан с корнетом. Сеченов немного подумал и открыл книгу на первой странице. Миша стал быстро просматривать записи, останавливаясь на самых интересных.

Сегодня мы познакомились с отцом. Мама сказала, что он наконец-то приехал в Берлин, у него есть несколько суток отпуска, потом он снова уедет, мы не могли упустить шанс поговорить с таким человеком, даже если бы он не был нашим отцом. В СС служат только лучшие представители нации. Надо сказать, он производит впечатление страшного человека. С другой стороны, одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он беспощаден к врагам рейха. Ганс все время молчал, а я спрашивал. про войну, про его боевое прошлое. Отец отчего-то мрачнел с каждым вопросом.

Сеченов задумался, значит Тирер все-таки женился и детей сделал, не смотря на то, что величал себя чудовищем. С другой стороны, вот он результат, можно сказать, на лицо. Дети, которые дорого заплатили за грехи чудовища-отца. Миша продолжил читать.

Что же, если он так поступил, значит так было нужно. Я узнал, что отец женился на маме для того, чтобы войти в элиту Рейха. он, конечно, и так был не последним человеком, но этот брак резко поднял его по социальной лестнице. наверное, так правильнее, ведь кто если не отец сможет руководить военными операциями в далекой России.

Сеченов погрустнел. Почему же молодой и честолюбивый корнет превратился в фашистского карьериста? Главное, как можно было перейти с одной стороны на другую так явно?

Отец почему-то помрачнел, когда узнал, что я и Ганс гитлерюгенды. Странно, он же должен гордиться нами! Мы пошли по его стопам и будем столь же тверды в своих мыслях и поступках.

У Сеченова заболело сердце, что же должен чувствовать отец, когда его дети поступают таким образом? Когда калечат судьбу вслед за родителем, который, быть может, понял, что сотворил со своей жизнью, но слишком поздно. Какой груз вины лежит на сердце отца, который своим примером отправляет детей на войну. Майор вспомнил лица пареньков, ведь они еще совсем дети.

Я уже давно не видел отца, ситуация на фронте все хуже. Наши отступают и говорят, что скоро нас отправят на фронт. Не всех, конечно, только самых лучших. Мы с Гансом входим в их число. У меня наконец-то будет шанс творить историю своими руками, я покажу всем, что значит отвага.

Сеченов закурил третью папиросу подряд. Голова просто раскалывалась от боли, смутная тревога грызла душу. Реальность утекала сквозь пальцы, как песок.

На войне все совсем не так, как я себе представлял. Все грязно и очень страшно. Мне стыдно от того, как я боялся. Как дрожали мои коленки, я поспорил, что в первом же бою убью троих русских и позорно проиграл этот спор. Ситуация все хуже, наступление русских остановить уже не удастся. Быть может это к лучшему? Просто все закончится и все.