Метро 2033: Край земли. Затерянный рай - Сурен Цормудян

Перископ повернулся в сторону, означающую положительный ответ, и снова уставился на доску.

– Получилось! Черт возьми, получилось! Спроси, сколько их человек! – воскликнул Жаров.

– Андрей, они могут отвечать только «да» или «нет». Нет у нас сейчас другого способа общаться.

– Тогда спроси, семь ли их человек. Все ли целы.

Вишневский написал вопросы на доске и тут же получил положительные ответы.

– Так. Уже хорошо. Сейчас спрошу, есть ли повреждения у лодки.

Вишневский поводил губкой по доске и сделал новую надпись.

«Да».

– Может, перископ в другую сторону просто не поворачивается? Они ни разу не ответили «нет», – нахмурился Жаров.

– Поворачивается. В том и дело, – вздохнул Никита. – Сейчас ты в этом убедишься.

На доске появилась новая надпись:

«Вы можете продуть балласт и всплыть?»

«Нет».

– Черт подери, – мотнул головой Жаров.

У причала уже столпилось несколько десятков человек. Все тихо переговаривались. У многих были вопросы, как тральщику удалось уцелеть и вернуться, но об этом пока никто речь не заводил, учитывая сложившуюся ситуацию. А ситуация складывалась совсем плохо. Всего в нескольких метрах от причала, от безопасности, в железной ловушке находилось семь человек, и пока никто не мог понять, как именно их спасти.

– Вот черт, только этого нам не хватало, – послышалось очередное негодующее ворчание Жарова. Вишневский повернул голову и увидел причину это фразы. По краю причала, со стороны тральщика, в их сторону, слегка пошатываясь, шлепал босой Герман Павлович Самсонов.

– Вот уж действительно, не было других у нас хлопот, – поморщился Никита.

Старый мичман подошел к ним и, уставившись на перископ, стал чесать взъерошенные седые волосы на голове.

– Перископ! – громко подытожил он после долгих наблюдений.

– Да неужели?! – скривился Жаров. – А мы-то, дураки, думали, что это Посейдонова штуковина!

– Не зли Посейдона, парень, – предупредительно поднял палец мичман. – Значит, лодку затопили. Это правильно. А судя по перископу, те, кто это сделал, – живы и лодка стоит ровно.

– Да, каким-то чудом цунами ее не опрокинуло, – согласился Вишневский.

– Нет никакого чуда. Дно возле причалов давным-давно углубляли специально, для тестирования ремонтирующихся подлодок. А уже там, метрах в пятидесяти от нас, глубина значительно меньше. Опустившись на дно, лодка оказалась как будто в окопе, потому ее не перевернуло.

– Это все, конечно, очень интересно, Палыч. Но как нам людей вытащить оттуда?

Тот развел руками:

– Это же очевидно! Продуть балласт!

Иллюстрируя всю бессмысленность этого разговора, Вишневский зажмурился и покачал головой:

– Ну, спасибо, Капитан Очевидность. А то мы не знали…

Самсонов вдруг повернулся лицом к бухте и свалился в воду. Во всяком случае, всем присутствующим показалось, что он именно свалился, а не специально прыгнул.

Толпа позади ахнула.

– Черт! – вскрикнул Никита.

– Вот же пьяный дебил! – вторил ему Жаров, хватаясь за багор.

Скамейки во дворе были сырыми от воды. А вот столешница уже сухая. Именно на нее и уселся Михаил после долгого осмотра того, что творилось вокруг их жилища после цунами.

– Похоже, здесь вода поднялась меньше, чем на метр. И уже ударной силы не имела, – вздохнул Крашенинников, с ужасом думая о том, что здесь творилось бы, будь территория казарм хоть на пару метров ниже относительно уровня моря. Воды было бы больше, и ее разрушительная сила увеличивалась бы многократно с каждым дюймом глубины. Сейчас же весь двор был просто в лужах и сильно пахло морской водой и водорослями.

– Как хорошо, что мы в свое время построили курятник на сваях и вода до кур все-таки не достала, – улыбнулся Антонио.

– Тогда мы думали о том, чтоб крысам и лисицам было трудно лезть в курятник. И уж точно не думали о цунами.

Квалья кивнул:

– Это точно, брат. Кстати, ты машину свою осматривал уже?

– Нашу машину, Тони. Да, осматривал. Блок цилиндров и коробка передач заполнены водой. Мне придется их разобрать, промыть пресной водой и затем все тщательно смазать веретенным маслом. Ты поможешь мне?

– Конечно, Миша.

– Я тоже помогу, – произнесла подошедшая Оливия.

Михаил растер лицо ладонями и, вздохнув, уставился на облака, отражавшиеся в ближайшей луже.

– Я накануне потратил весь световой день, чтоб сделать арбалет. Оля, почему ты не подстрелила того медведя?

– Но он же не нападал на нас, Миша, – Оливия развела руками. – Он даже не пытался.

– Он был там, Оля. Прямо перед тобой. Он угроза приморской общине, Вилючинску и нам. Что он должен был сделать, чтоб ты решила, что пора стрелять? Начать рвать вас на части?

– Господи боже, опять, – поморщился вдруг Антонио. – Вы опять нашли повод для ссоры.

– Нет никакого повода и нет никакой ссоры, – возразил Крашенинников. – Здесь речь о здравом смысле. И вашей безопасности. О нашей общей безопасности!

– Миша, если бы ты своими глазами увидел этого зверя, то говорил бы иначе. Он крупнее любого другого медведя, что мне доводилось видеть даже в научных телепередачах. Он просто огромный! Если бы Оливия пустила в него стрелу и даже каким-то чудом, несмотря на отсутствие практики в стрельбе из арбалета, попала бы ему в глаз, то лишь разозлила бы зверя. И пока она перезаряжала бы арбалет, он раскидал бы нас по кусочкам по всей сопке. Я поначалу тоже был возмущен тем, что Оливия не убила медведя, но позже я понял, что она и не смогла бы этого сделать. И именно потому мы и живы сейчас. Потому что она не выстрелила. На него надо с крупнокалиберным пулеметом идти, а не с арбалетом. К тому же он был слишком занят своей рыбой.

Крашенинников понимал, что в этих словах есть здравый смысл. Но и от того, что в противостоянии опасному зверю им нужно больше решительности и твердости, он также отказаться не мог. Однако больше всего Михаила занимало нечто иное.

– Вы сказали, что медведь ел рыбу? Вы уверены в этом?

Антонио кивнул:

– Разумеется. Большого лосося. Спутать его просто не с чем. К тому же запах…

– Запах?

– Да. Рыба, похоже, с душком уже была, и запах ее сильно чувствовался.

Крашенинников поднял голову и уставился на сопку.

– И вы столкнулись со зверем почти на вершине… Но откуда там рыба?

Мысли роились в голове, и эта странность не давала ему покоя. Особенно слова о характерном рыбьем запахе. Он сразу вспомнил машину в лесу, с которой демонтировал узлы и агрегаты.