Face-to-face - Галина Тер-Микаэлян

Сергею показалось, что с души его свалился камень.

«Ладно, чего там — у женщин бывают разные причуды, не стоит принимать всерьез».

Он поцеловал ее долгим поцелуем, заглянул в глаза и ласково взъерошил волосы.

— Хорошо, малыш, беги, загорай. Я тоже побежал — ко мне должны подъехать.

Наталья торопливо шагала по широкой дороге, огибавшей обширные луга. Трасса эта была проложена от общежития до железобетонного моста через пропасть, когда началось строительство научно-экспериментального комплекса, и по ней грузовики доставляли на базу ученых все необходимое, минуя совхоз. В начале мая дорогу покрыли асфальтом, но уже теперь его ровная серая поверхность покрылась трещинами из-за прораставшей травы. Поэтому, направляясь к дочери утром или днем, Наталья непременно надевала кроссовки — в них можно было, не обращая внимания на колдобины, минут за двадцать пять добежать от общежития до моста и оттуда неторопливым шагом пройти по совхозным улицам до дома Халиды. Конечно, гораздо быстрей было бы пересечь совхозный луг по протоптанной старожилами тропе, но там с зари до заката паслось стадо совхозных коров, которых Наталья, как истинная горожанка, слегка побаивалась. Вечером, когда этих мирных четвероногих животных загоняли на ферму, она возвращалась в общежитие короткой дорогой, а Халиде с Фирузой, удивлявшимся поначалу необычности ее утреннего маршрута, доказывала, что с точки зрения современной медицины бег трусцой является панацеей от всех бед. Конечно, ничего особо зазорного в ее страхе перед коровами не было, но в присутствии дочери Наталье почему-то не хотелось признаваться в своей маленькой слабости.

Нынче, однако, она так торопилась поскорее закончить разговор с мужем, что выскочила из общежития в высоких танкетках, и уже минут через пять нога ее застряла между двумя вздыбившимися кусками асфальта. Пришлось остановиться и осторожно вытаскивать танкетку, чтобы не оторвать подошву-платформу. Рядом притормозил грузовик, и знакомый шофер, не заглушая мотора, указал на свободное сидение рядом с собой. Наталья отрицательно мотнула головой — карабкаться в кабину по грязным высоким ступенькам ей не хотелось, — и грузовик умчался, оставив в воздухе облако пыли и запах выхлопных газов.

Однако на полпути левая танкетка вновь угодила в одну из колдобин — настолько глубокую, что пришлось дергать изо всех сил, чтобы оставить при себе хотя бы ногу. Подошва так и осталась в расщелине, и теперь новая обувь была безнадежно испорчена. Не решившись идти босиком по неровному горячему асфальту, Наталья долго ковыляла, припадая на левую ногу, которая была теперь на добрых десять сантиметров короче правой — как назло ни одной машины мимо больше не проехало.

Ей удалось добраться до моста лишь в половине третьего. К этому времени пакет, в котором лежали пирожки с капустой, начал издавать неприятный прогорклый запах. Наталья принюхалась и, размахнувшись, в сердцах швырнула сумку в пропасть, а потом стала думать, что делать дальше — не шлепать же по людным совхозным улицам в укороченной танкетке. Любая попутка подбросила бы ее до дома Халиды, но вокруг все словно вымерло — ни грузовиков, ни легковушек. А дети наверняка уже вернулись с пляжа и обедают, все недоумевают, куда она, Наталья, могла подеваться — решат, что заблудилась, и пойдут ее искать, а когда найдут, то Танька непременно скажет что-нибудь ехидное вроде «Спасибо, твои пирожки нам очень понравились, мы на озере только ими и питались».

При мысли об озере и пирожках с пересохших губ Натальи внезапно сорвался стон — она вдруг вспомнила, что в брошенной в пропасть сумке с пирожками лежал еще и ее новенький шелковый купальник-бикини. Импортный купальник, ни разу не надетый, за которым пришлось два часа простоять в очереди в Гостином Дворе! И так нелепо выбросить его своими же руками, мало ей было оторвать подошву у танкетки!

Женский голос позвал издалека:

— Наташа! — Фируза, спешившая в ее сторону, дважды махнула рукой. Наталья, тотчас же сделав бодрое лицо, вежливо поздоровалась:

— Здравствуйте, вы откуда идете?

Мать Халиды подошла ближе и остановилась.

— Я тебя с утра искала, — глухо произнесла она, глядя в сторону, — сначала думала, ты будешь на озере, потом зашла к Халиде, а тебя все нет и нет, — взгляд ее быстро скользнул по лицу молодой женщины, потом уперся в ее ноги. — Что это у тебя с туфлей?

— Маленькая авария — подошва отлетела, — Наталье совестно было жаловаться на свое глупое невезение, поэтому она говорила нарочито шутливым тоном. — Босиком идти больно, попуток нет, а ковылять в таком виде по улицам неприлично. Стою вот и размышляю. А зачем вы меня искали, что случилось?

— Да нет, ничего. На, надень, — Фируза сбросила с ног и подтолкнула к ней свои старенькие шлепанцы. — Я могу и босиком, привыкла. Ты не спорь, а то еще два часа будешь здесь стоять — машины в это время редко ходят.

— Нет, что вы!

Однако выхода не было, и Наталья, в конце концов, вынуждена была сдаться. Шлепанцы Фирузы оказались ей маловаты, чтобы они не соскочили, приходилось идти, шаркая ногами по земле и загребая пыль. Мать Фирузы, наоборот, легко ступала рядом, словно под босыми ногами ее был не горячий неровный асфальт, а мягкая ковровая дорожка. Пройдя немного, она внезапно остановилась и, повернувшись лицом к своей спутнице, отрывисто произнесла:

— Мой сын Ильдерим хочет тебя видеть.

От неожиданности Наталья качнулась, сделала шаг, чтобы сохранить равновесие, и тапок Фирузы соскочил с ноги, отлетев в сторону. Пока она ковыляла за ним, ее лицо приняло равнодушное выражение. Не удалось, правда, до конца сдержать прерывистое дыхание, а то ответ вообще прозвучал бы абсолютно спокойно.

— Правда? А зачем? И вы говорили, кажется, что ваш сын уехал, или я ошибаюсь?

Фируза угрюмо покачала головой:

— Он не уехал, хотя все так думают, даже его жена. Он просил меня передать, что ждет тебя в моем доме на окраине села.

— Не понимаю, почему вы… вы…

— Я все знаю, — безразличным голосом произнесла мать Ильдерима, — ты можешь меня не опасаться.

— Знаете? — алая краска залила лицо Натальи, но она попыталась говорить вызывающим тоном: — Что, интересно, вы такое знаете?

— Мать всегда знает, что происходит с ее ребенком. Я давно все поняла, а моя дочь Халида видела вас вместе — один раз, у нее дома, в Москве.

— Халида… видела? Но…

— Вы были неосторожны, Халида сильно огорчилась — она любит, брата, любит тебя и очень уважает твоего мужа. Она никому не скажет, но ей не следует знать, что Ильдерим здесь, ты понимаешь?

Взгляд темных глаз Фирузы словно сверлил насквозь, не выдержав, Наталья смущенно потупилась.

— Да, я понимаю, но…

— Ты придешь? Мой сын тебя ждет, я обещала тебе передать.

Наталья судорожно вздохнула и проглотила вставший в горле сухой комок.