Десять великих экономистов от Маркса до Кейнса - Йозеф Алоиз Шумпетер

Итак, на «рынке средств существования» капиталисты встречаются с рабочими и земельными собственниками. В любой данный момент доступные количества средств существования, а также услуг труда и земли являются фиксированными. (Некоторые примечания к первой части этой предпосылки будут сделаны позже.) Для капиталистов потребительная ценность потребительских благ, которыми они владеют, мало что значит – они в любом случае не смогут потребить больше, чем малую их часть. Поэтому мы можем пренебречь их недооценкой будущих благ; если же она существует, то наше ажио будет существовать а fortiori. Для рабочих и земельных собственников оценка своих услуг труда и земли соответственно, основанная на их потенциальном использовании в непосредственном производстве (поскольку они сами могут выступить в качестве предпринимателей и заняться капиталистическим производством, они воспринимают функцию капиталистов как отдельную), строго говоря, выступает как нижний предел, ниже которого они не вступят в сделку с предпринимателями. В современных условиях, однако, этот предел теряется где-то в далекой дымке. В этих условиях капиталисты согласятся вступать в обмен даже при очень малых ажио, асимптотически приближающихся к нулю. Рабочие и землевладельцы, для которых по закону окольного производства всякое превышение над отдачей от непосредственного производства возможно, только если им будут доступны дополнительные средства существования, согласятся обмениваться, даже если им останется лишь небольшая часть этой дополнительной отдачи, асимптотически приближающаяся к нулю. Конечный результат зависит от интенсивности спроса, который рабочие и земельные собственники предъявляют на средства существования в момент продления производственного периода, которое позволяет имеющийся фонд средств существования. Здесь можно заметить, что как бы ни был велик этот фонд, он всегда ограничен. Но в то же время всегда можно достичь большей дополнительной отдачи, если продлить производственный период за пределы, определенные данным фондом средств существования. Отсюда следует, что если бы не было ажио, то практически при любом размере этого фонда остался бы активный спрос на дополнительные количества средств производства, и этот спрос не мог бы быть удовлетворен. Поскольку при любой величине ограниченного фонда средств существования этот спрос останется неудовлетворенным, активным при данной цене, то он будет двигать эту цену вверх. Отсюда следует, что цена настоящих благ должна всегда быть выше, чем цена будущих, то есть должна существовать норма процента, что и требовалось доказать.

И, напротив, легко увидеть, что если бы не было процента, то бесконечное удлинение производственного периода приносило бы прибыль. Очевидно, что это привело бы к редкости настоящих благ, что в свою очередь вызвало бы увеличение непосредственного производства и, следовательно, вторичное появление процента. Отсюда становится очевидной истинная функция процента в экономике. Он выполняет роль тормоза или управляющего, который не дает людям превышать экономически приемлемую длительность производственного периода и обеспечивает удовлетворение нынешних потребностей, привлекая к ним внимание предпринимателей. Таким образом, он отражает сравнительную интенсивность будущих и настоящих интересов в любой экономике, а значит, и интеллект, и моральную силу народа: чем выше они, тем ниже норма процента. Вот почему норма процента отражает культурный уровень нации: чем выше этот уровень, тем больше наличный запас потребительских благ, тем дольше производственный период, тем меньше (в соответствии с законом окольности) дополнительная отдача от дальнейшего удлинения производственного периода и, следовательно, тем меньше норма процента. Здесь мы приходим к закону Бём-Баверка уменьшения нормы процента, в котором заключается его решение той проблемы, которая издавна привлекала внимание лучших умов нашей науки, но не находила удовлетворительного решения.

Из нашей аргументации следует далее, что поскольку только ажио настоящих благ уравновешивает спрос на них и будущие блага, то ценность настоящих и будущих благ не сможет выровняться даже в социалистической экономике. Ценностный феномен, являющийся основой нормы процента, не может отсутствовать при социализме и требует внимания центрального планирующего органа. Отсюда ясно, что и в социалистическом обществе рабочие не могут просто получать свой продукт, поскольку рабочие, производящие настоящие блага, производят меньше, чем те, кто занят в производстве будущих благ. Поэтому как бы ни распорядилось общество этим количеством благ, соответствующим ценностному ажио, оно не достанется рабочим в качестве заработной платы (а только в виде прибыли), даже если бы его поровну разделили между ними. Это может иметь практические последствия, если общество, к примеру, решит определить экономическую ценность для себя, своих членов. В этом случае оно может оценивать ценность рабочего только по его дисконтированной производительности, а поскольку все рабочие, обладающие одинаковой работоспособностью, должны быть оценены одинаково, то «прибавочная ценность» возникнет и здесь в виде своего рода дохода. Но намного важнее с теоретической точки зрения тот результат, что норма процента является чисто экономической, а не исторической или правовой категорией (если пользоваться терминологией, принятой в дискуссии по данному вопросу). Также необходимо внести две поправки в идею эксплуатации. Во-первых, об «эксплуатации» как причине прибыли можно говорить лишь в том смысле данного термина, в каком эксплуатация существует и в социалистическом обществе. Во-вторых, эксплуатируется не только труд, но и земля. С точки зрения моральных и политических суждений это, конечно, неважно, так как социалистическое государство будет использовать эти «эксплуататорские доходы» каким-нибудь иным способом, но для нашего погружения в природу вещей это имеет большое значение.

Итак, перед нами полная логическая цепочка ценных результатов теории Бём-Баверка. Нетрудно было бы добавить к ней новые звенья. В связи с этим я только укажу на то, что наше доказательство вывело нас на вторую ступень, ведущую к созданию завершенной теории заработной платы и земельной ренты. В теории ценности и цены мы считаем заработную плату и ренту результатами предельной производительности двух первичных факторов производства. Сейчас мы можем кое-что к этому добавить, и в этом пункте теории заработной платы и ренты Бём-Баверка отклоняются от взглядов наиболее близких ему экономистов. Эти теории можно сформулировать так: заработная плата и рента являются ценовыми выражениями предельных продуктов труда и земли, умноженных на их количества и приведенных (дисконтированных) к настоящему моменту, – тезис, который не отклоняется от идеи предельной производительности, но, очевидно, заостряет ее в очень важном направлении.

В этом месте я должен упомянуть дальнейшее элегантное развитие теории, которое, вытекая из той же основной идеи, позволяет нам представить феномен земельной ренты как специальный случай общей теории и углубить наше понимание последней. Речь идет о теории процента от употребления товаров длительного пользования и капитализации. Блага, которые можно использовать неоднократно, можно представить как набор услуг. Отдельные их услуги удовлетворяют наши потребности и непосредственно нами оцениваются, тогда как ценность самого блага – не более чем сумма ценностей его услуг. Таким образом, в любой момент времени ценность блага представляет собой сумму ценностей тех его услуг, которые еще не оказаны. Если услуги становятся доступны периодически и их потребление распределено во времени, оценка более отдаленных будущих услуг подчинена принципу недооценки будущих благ и должна происходить посредством приведения их ценности к настоящему моменту. Таким образом, процесс, хорошо знакомый нам в экономической практике, чрезвычайно просто встраивается в рамки общего принципа. Отсюда можно объяснить, как формируются ценности и цены таких товаров (например, капитализация) и почему товары, оказывающие бесконечный поток услуг, например, сельскохозяйственная земля, обладают тем не менее конечной ценностью. Только такой анализ может строго доказать, что земельная рента является чистым доходом. То, что мы непосредственно наблюдаем, есть только физическая отдача почвы, что соответствует валовому доходу. Традиционная теория ренты, начиная с физиократов, рассматривала только этот аспект проблемы. Поэтому Бём-Баверк имел основание утверждать, что экономический анализ до сих пор не проникал в экономическую сущность дела – проблему чистого дохода. Если, например, каменоломня в течение ста лет дает доход по тысяче крон в год, а затем полностью исчерпывается, ее собственник, если бы не дисконт, не смог бы потребить какую-либо часть этой суммы, иначе он проел бы свой «капитал». Только с позиций изложенной здесь теории рента предстает чистым доходом. Нам вряд ли нужно показывать во всех деталях, насколько эта теория превосходит как по объяснительной силе, так и по глубине теорию Рикардо, насколько дальше она идет не только в критике, но и в созидании.