Галактика мозга - Сергей Бакшеев

«Шувалов — типичный авантюрист от науки. Он берется за то, что нельзя делать! Его методы не имеют научного обоснования. Он не ученый, а самоуверенный шарлатан! Он опасен для общества».

«А между тем, Борис Валентинович, Антон Шувалов был вашим начальником. Он доктор наук, а вы кандидат».

«Вы на что намекаете? Что я завидую ему? Я просто хочу восстановить справедливость. Я работаю больше его. Я провожу сотни экспериментов, выпускаю десятки отчетов, мои планы расписаны на месяцы вперед, а он… Он может сидеть неделями, чесать свою упрямую башку, и в результате выдать пару страничек с безумными идеями!»

«Но говорят, к Шувалову прислушиваются многие зарубежные ученые».

«Тоже мне, нашли авторитет. Что они понимают! Да если бы у меня была такая техника, как у них, я бы достиг таких результатов!»

«Борис Валентинович, вы согласны, дать показания в суде против Шувалова?»

«Да где угодно! Он угробил мою жену. Его надо гнать из науки! Он должен ответить за те унижения, которые я…»

Антон устремился в школу. «Саша в горящей раздевалке», колотилась в голове страшная догадка. В холе несколько возбужденных учителей наперебой что-то кричали, подгоняя к выходу беспечных старшеклассников. После морозного свежего воздуха противный запах и едкий дым скребли наждаком по горлу. Антон побежал к лестнице.

— Куда? — остановила его растрепанная учительница.

— Там… там…

— Мы вызвали пожарных и скорую! Это их дело! Мы обязаны вывести всех из здания!

— Там может быть мой сын! — Антон вырвался из цепких рук учительницы.

Та лишь махнула рукой и переключила свое внимание на высокого лоботряса, который с демонстративным спокойствием с рюкзаком через плечо спустился в холл.

— Васильев, ты, почему еще здесь?!

— Что за дрянь молодежь курит, — картинно сморщил нос подросток.

— Где туалет? — накинулся на него Шувалов, оборвав «геройский» смешок. Опешивший школьник указал на дверь.

Антон понимал, что соваться в ядовитые клубы дыма без кислородной маски смертельно опасно, но где ее взять? Нельзя было терять ни секунды. Он намочил шарф и обмотал им лицо.

— Саша! — отчаянно крикнул Антон с верхней ступени лестницы, идущей в подвал. Ему показалось, что в ответ послышался неясный звук.

Ольга Шувалова слушала второй файл, который был записан после триумфальной операции над генералом Павловым.

«Борис Валентинович, я бы хотела вернуться к тому моменту, когда вы увидели свою жену с дыркой в черепе. Задорин утверждает, что вас это не удивило. Вы набросились на него с сугубо профессиональными вопросами».

«Прежде всего, я ученый. Мне было любопытно, как Шувалову удалось воскресить, хотя бы на время, погибшего человека».

«Значит, вы отдавали себе отчет, что ваша супруга на момент доставки ее в Институт нейронауки, была уже мертва?»

«Раз Шувалова не посадили, значит, следствие тоже в этом уверено».

«Врач скорой дал официальное заключение о смерти мозга Людмилы Вербицкой в тот период, когда она еще находилась в машине».

«Вот именно. А Шувалов смог ее оживить!»

«Разве это возможно?»

«Мы так мало знаем о нашем мозге. А Люда ожила, это факт. Шувалов сделал невероятное, и я хотел разобраться в этом. Это же грандиозный прорыв в науке!»

«Раньше вы говорили обратное. Утверждали, что он шарлатан».

«Говорил, не говорил… Знаете, как у политиков, говорят одно, думают другое, а делают то, что выгодно лично им. Большая наука — это тоже в некотором роде политика».

«Борис Валентинович, получается, что Шувалов сделал всё возможное и невозможное для спасения вашей супруги?»

«Выходит так».

«И выгнали его из Института незаслуженно».

«Какое это теперь имеет значение? Вы сами, госпожа Петровская, этому поспособствовали. Разве я не прав?»

Запись закончилась. Ольга ошеломленно смотрела на плавные переливы цветных полосок на экране. Борис всегда утверждал, что Антон специально всё подстроил так, чтобы Людмила умерла. Он заверял, что ее муж действовал из ревности и хотел избавиться от женщины, которая предпочла другого. Сначала утопил в реке, а потом прикончил в клинике. Однако на самом деле, ревность ни при чем! Во всем виновата зависть и ненависть Бориса к Антону. Вербицкий хотел занять его место в институте, в науке и даже… в семье!

— Здасьте, — в комнату просунулась остроносая высокая девчушка с живыми глазами. Она говорила с мягким украинским акцентом. — А хто тут Шувалова?

Ольга обернулась. В руках у вошедшей красовался пышный букет. Женщины потрясенно взирали на невиданное в их отделе явление, потом, не сговариваясь, перенесли удивление на Ольгу.

— Вы, да? — угадала девушка. — Это вам передали.

Ольга узнала нескладную девушку, работавшую в цветочном киоске в холле бизнес-центра. Она приняла букет и задохнулась от сладкого аромата.

— Тута ишо открыточка, — подсказала девушка и зарделась, словно сама являлась виновницей торжества. — Мужчины редко так любят, чтобы так тратиться.

«От кого?», стучало взволнованное сердце. И такой же вопрос застыл в глазах любопытных коллег. Кто-то засуетился, подыскивая вазу, а Ольга читала открытку, вложенную в букет.

«Спасибо тебе, за каждое мгновение, когда ты была рядом».

Антон не подписался. Но это и не требовалось. Она узнала его подчерк и заслонила лицо открыткой. На этот раз она плакала от счастья, которое осталось в прошлом.

Шувалов глубоко вздохнул, решительно окунулся в едкую пелену и быстро спустился по ступеням. Рассеянный свет в обесточенный подвал проникал только с лестницы и из-под крошечных вентиляционных решеток. Было слышно, как в глубине потрескивал горящий пластик. Густой дым раздирал глаза. Дальше вытянутой руки ничего не было видно. Куда теперь?

— Саша! — крикнул Антон, спустив на секунду мокрый шарф. Вздохнул он через ткань, но это не помогло. Гортань и легкие обожгли десятки горящих «спичек».

Сквозь однообразный треск огня Антон услышал звук, похожий на царапанье. Шувалов сделал несколько шагов и присел. Рука наткнулась на плечо лежащего ребенка. Он почувствовал, как под пальцами дернулось лопатка. Ребенок пытался ползти! Антон подхватил легкое тело и повернул к себе лицом.

Это был его сын! Сашины глаза были закрыты, и невозможно было понять, бьется ли еще его сердце.

Антон побежал вверх. Он помнил, как дернулся сынишка, и надеялся, что на уровне пола сохранились остатки кислорода. Он не обращал внимания на нестерпимую резь в глазах и боль в горле. Он почти ничего не видел и двигался по наитию, спеша на воздух, чтобы спасти своего ребенка. Но тело слушалось плохо. Мышцы деревенели. Каждая ступень вверх давалась отравленному организму вдесятеро раз труднее, чем до этого вниз.