Грехи наши тяжкие - Евгений Лукин

– Ты что?.. – в страхе вымолвил он. – Уже позвонила?..

Телефон заголосил снова, но на сей раз это был не Павлик.

* * *

– Влас?.. – Задыхающийся мамин голос. – С тобой всё в порядке?..

– Да…

– Слава богу!.. Со здоровьем как? Ты цел?

– Цел-невредим…

– Не врёшь?

– Н-нет…

– Слава богу… – обессиленно повторила она. – Какое счастье, что всё так обошлось!..

– Мам… – Он помедлил, собрался с духом. – Там у нас… посуду побили… кое-какую… мебель…

– Да бог с ней, с мебелью! Бог с ней, с посудой! Главное – сам жив… Арина там далеко?

– В-вот… рядом…

– Трубку ей передай!

И Влас Чубарин выпал из происходящего. Словно бы отступив на пару шагов от себя самого, он с каким-то даже любопытством созерцал очумелое выражение собственного лица. Он видел, как рука с телефоном неуверенно протянулась через стол, а разжаться не пожелала, и Арине пришлось приложить определённое усилие, чтобы вынуть сотик из пальцев суженого.

– Капитолина Николаевна? – обомлев от счастья, переспросила она и надолго замолчала. На обаятельной скуластой мордашке отразились поочерёдно радостное внимание, растерянность и, наконец, возмущение.

– Нет! – чуть ли не в испуге воскликнула Арина. – Капитолина Николаевна, нет! Об этом даже речи быть не может… Никакой компенсации! Никто никому ничего не должен! Вы просто обижаете меня, Капитолина Николаевна…

Была перебита и покорно выслушала ещё одну долгую взволнованную речь. Пару-тройку раз порывалась возразить, но безуспешно.

– Да поймите же… – поймав-таки паузу, взмолилась она. – Я это не ради вас и даже не ради Власа… Я ради себя… Капитолина Николаевна! Ну, как бы это вам объяснить… – Беспомощно умолкла. Влас не слышал маминого голоса, но мимика Арины вполне подлежала переводу. Загорелое степное личико заочницы-интриганки то становилось несчастным, то вспыхивало смущённой улыбкой.

Кротко глядя на Власа, она протянула ему телефон.

– Ну, что, шалопай? – послышался насмешливо-грозный баритон отца. – Допрыгался? Я бы на месте этой твоей дуры гроша ломаного за тебя не дал… – доверительно пророкотал он. – Впрочем, ей видней – любовь зла…

Наверное, хотел добавить что-то ещё, но мама отобрала у него сотик.

– Знаешь, сынок… – проникновенно призналась она. – Насколько я не одобряла эту твою Маню, настолько я… Повезло тебе… Просто повезло… Я так за тебя рада, Влас!.. Поверь материнскому сердцу…

Кое-как завершив разговор, он спрятал телефон и взглянул в серые окаянные глаза Арины.

– Ты… – начал он – и замолчал.

– Да, милый… – послушно откликнулась она.

За каких-нибудь десять минут сплести подобную интригу? Ну да, от силы десять-пятнадцать минут, не больше… Как это ей удалось? Всё же белыми нитками шито: похищение, выкуп… Бред! И тем не менее… Ну, если тут такое творит заочница, то на что же способны дипломированные специалисты?

– Ты что наделала? – тупо вымолвил он.

– Может быть, даже курсовую работу, – задумчиво, если не сказать – мечтательно ответила сероглазая озорница. – Осталось оформить…

– В загсе?!

– Почему бы и нет?

– Ну, ты даёшь! – Он задохнулся. Потом вдруг кое-что сообразил. – Постой-ка… Ты же не имела права! Я ведь иностранец! Пока я здесь живу как порядочный человек, меня не трогают…

– Порядочный? – удивилась она. – Ты хочешь сказать, что ни разу не собирался затащить меня в койку, а потом смыться в Суслов?

– Нет! – буркнул он и густо покраснел. К счастью, окружающая полумгла была куда гуще его румянца. Хотя какая разница! Ясно же, что не мог не покраснеть.

– Нет, ты ненормальная… – безнадёжно вымолвил он. – Ты же меня совсем не знаешь…

– Знаю… – нежным эхом прозвучало в ответ.

– А вдруг я импотент? – пустил он в ход последний козырь.

– Ну, это легко проверить… – утешила она. Не сводя с него влюблённых глаз, воздела руку, словно бы желая поправить прядь за ушком, и умудрённый жизнью официант вложил в её пальцы ключ от номера. Очевидно, кроме ресторана, здесь имелась ещё и гостиница.

Волгоград – Бакалда – Волгоград

2006–2015

в которой рассказывается о том, чем грядушки отличаются от грядушечников и каким образом Прохор стал старостой класса

– Ой! – Мамка вскочила, едва не скинув со стола клавиатуру, и кинулась на кухню, откуда давно уже тянуло чем-то палёным. – А ты чего сидишь молчишь? – досталось и мне мимоходом. – Нюх отшибло?

– У меня насморк, – буркнул я.

Отложил мамкин планшет, встал, подошёл к монитору, поглядел, что пишут. Имею право: компьютер – мой, аккаунт – мой. И с кем же это она тут сцепилась? Ага… С каким-то Будильником.

Будильник: С точки зрения будущего, Вы давно мертвы.

Прошка: А Вы, с точки зрения настоящего, даже и не жили.

Будильник: С кем же Вы тогда сейчас спорите? С воображением со своим?

Прошка: Такое вот у меня больное воображение.

Будильник: А другого у Вас и быть не может.

Прошка: О как! Опускаетесь до неприкрытого хамства? Хотя чего ещё ждать от грядушки!

Будильник: Уважаемый Прошка, не выкручивайтесь. Вы спорите со мной. Стало быть, я существую.

Прошка: Не факт.

Будильник: А что?

(минутная пауза)

Будильник: Вы озадачены?

Ну да, озадачена! Просто на этом самом месте мамка почуяла гарь и кинулась к плите. Запах палёного усилился, в кухне громыхало, оглушительно шипело, временами слышались ругачки. Ох, вернётся – выпишет чертей этому самому Будильнику.

Кстати, по-моему, никакой он не грядушка – так, грядушечник. Да и мамка, ясен хрон, не Прошка. Прошка – это я.

В кухне грохнуло напоследок, и мамка ворвалась в комнату. На щеке сажа, в руке тряпка. Кинула тряпку на пол и, смахнув меня с дороги, плюхнулась на стул перед монитором. Затрещали клавиши. Я заглянул через мамкино плечо, прочёл:

Прошка: Да ты не только грядушка, ты ещё и дегенерат клинический!

– Мам, – позвал я. – Можно я пойду погуляю?

В ответ – досадливое мычание и треск клавиатуры.

Значит, можно.

* * *

Странно, я ведь застал времена, когда грядушкой называлась спинка кровати. Теперь так не говорят: спинка и только спинка. Чтобы мебель не обижать.