Уроки влюбленного лорда - Мишель Маркос

Дункан наклонился, поставив локоть на колено. От него веяло высокомерием.

— Это достаточно внятно, на ваш взгляд, сформулировано?

С каждым моментом подозрительность Коналла относительно намерений мужчин усиливалась. Он был готов биться об заклад, поставив на кон собственную жизнь, что эти люди затевают что‑то нехорошее. Но пока не мог догадаться об их мотивах. Как бы то ни было, он не мог избавиться от тошнотворного чувства, что непрошеные гости несли с собой беду.

— Балленкрифф не продается, джентльмены. Возможно, я еще не вполне познал все тонкости управления поместьем, но опыт, как известно, приходит с практикой. И я надеюсь, что со временем в этом преуспею. Если вдруг возникнет необходимость продать имение, я непременно вспомню о вас. — Коналл встал с кресла. — А теперь, если позволите, я бы хотел вернуться к делам насущным. Всего хорошего.

Дункан тоже поднялся с места.

— Жаль. Желаю вам счастливого пути, Балленкрифф. И наши поздравления с грядущим бракосочетанием. Мисс Шона, было приятно с вами познакомиться. Передайте наилучшие пожелания мисс Уиллоу.

Мужчины направились к двери, и Коналл почувствовал облегчение.

Внезапно Дункан обернулся:

— Еще один вопрос, мисс Шона. Кто из вас старше — вы или сестра?

Она пожала плечами:

— Уиллоу. Она родилась на три минуты раньше.

Дункан улыбнулся:

— Благодарю. Хорошего вам дня.

— Всего доброго.

Коналл поручил гостей заботам Баннермана. Тот вернул им шляпы и трости, после чего проводил.

Закрыв за визитерами дверь гостиной, Коналл не мог отделаться от охватившего его беспокойства.

— Шона, я тут подумал… может, вам с Уиллоу стоит поехать вместе с нами в Англию.

Она посмотрела на него с прищуром:

— Правда? Это приглашение на свадьбу, или мы останемся сидеть в карете, пока вы будете клясться друг другу в супружеской верности?

— Не стоит язвить. Я волнуюсь за вас. Эти люди, — он указал на пустую кушетку, — не те, за кого себя выдают. Готов биться об заклад. Не знаю их истинных намерений, но клянусь: ими двигают низменные мотивы.

— Почему? Потому что красавец Брэндаб Маккалох хочет на мне жениться?

— Да. — Но, осознав, как прозвучал его ответ, Коналл тут же воскликнул: — Нет! Я имел в виду…

— Итак! Ты считаешь небылицей то, что кто‑то пожелал взять меня в жены, да?

— Я совсем не это имел в виду…

— Мне стоило бы наподдать тебе как следует здоровой ногой. Сам собираешься жениться на красивой богатой женщине, но не допускаешь и мысли, что я тоже могу привлечь внимание симпатичного богатого мужчины. Тебе мало того, что все сладости на твоей тарелке, так еще завидуешь тому, что есть у меня!

Коналл поднял руки, как будто хотел защититься:

— Послушай меня…

Шона в гневе встала:

— Нет, ты послушай! Если думаешь, что я тут иссохну по тебе, то ошибаешься. Моя жизнь не закончится из‑за того, что ты решил пожертвовать своей. Вперед. Женись на леди Испорченной. И убедишься, что мне плевать.

Неожиданно для себя Коналл усмехнулся:

— Разве я говорил, что хочу этого от тебя? Я только прошу тебя не уступать ухаживаниям Брэндаба Маккалоха. Ему нужно от тебя совсем не то, что может льстить женщине. — Коналл начал мерить комнату шагами. — Маккалохи хотят заполучить тебя, чего бы это им ни стоило, поэтому и превозносят совершенства Брэндаба, взывают к твоей любви к отцу… даже не прочь купить тебя вместе с имением. Они на все готовы, лишь бы ты оказалась в их власти.

Шона поджала губы.

— Жаль, что ты на это не готов.

Ее слова резанули его по сердцу.

— Шона…

Она отвернулась, устремив взор в окно. Он подошел сзади и положил руки ей на плечи. Она дрожала.

Коналл провел ладонями вниз по ее рукам.

Ее кожа была гладкой, но холодной.

— Я ненавижу себя за то, что заставил тебя страдать. Надеюсь, что ты простишь меня. Потому что я тебя очень люблю.

Шона наклонила голову.

— Было время, когда я хотела услышать эти слова. Но теперь понимаю, что этого недостаточно. Слова любви стоят ровно столько, сколько весят, — ничего. Я хочу любви осязаемой, Коналл. Я хочу любви, на которую могу опереться.

Она была права. Он говорил искренне, но ему нечем было подкрепить правдивость своих слов.

А она того заслуживала.

Она заслуживала, чтобы ее любили и чтобы эта любовь была ей опорой.

Но Брэндаб Маккалох не даст ни того ни другого.

Коналл поцеловал ее в ухо.

— Однажды я докажу тебе это.

Стюарт прислонился спиной к стволу дерева и смотрел в долину внизу, где между крутыми берегами с журчанием неслась полноводная река.

— Что со мной? — крикнул он в безлюдное пространство.

Чарибдис повернула массивную голову в его сторону, посылая ему вопрошающий взгляд, после чего вновь переключила внимание на высокую траву, которую щипала.

Он чувствовал себя полным идиотом. Как мог он позволить этой медузе лишить себя собственного ребенка? Лишить себя будущего?

Он знал, что ответ на этот вопрос заключался не в герцогине. Он заключался в нем самом. У него не было ни денег, ни перспективы, ни силы воли, а только нескончаемая цепь пороков. Ей будет лучше с Коналлом. И ребенку тоже.

Его ребенок. Он только сейчас понял, почему Коналл принял решение согласиться с требованиями герцогини. Не было ничего важнее Эрика. Он готов был пожертвовать собственным счастьем во имя счастья Эрика, чтобы его сыну не пришлось страдать от ошибок отца. Теперь Стюарт понял, почему Коналл решил жениться на леди Вайолет. Не для того, чтобы спасти шкуру брата. Откровенно говоря, Стюарта это не удивило. Его шкура ничего не стоила.

После отъезда из Лондона он чувствовал себя переродившимся. Барахтаясь столько времени в грязи лондонских пороков, он начал терять себя. Он чувствовал себя опустошенным, как бутылка из‑под вина. Казалось, удовольствия Лондона доставляли ему куда меньше радости, чем он доставлял им. Очутившись вдали от прежней жизни, он получил возможность взглянуть на вещи под иным углом.

И на людей. После долгих раздумий он понял, что на свете есть только один человек, готовый заплатить два фартинга, чтобы спасти его несчастную шкуру. Только для одного человека на свете он сам заключал в себе целый мир.

— Ты не против, если я присоединюсь к тебе?

Он узнал голос тотчас, но его близость испугала его. Стюарт повернулся, поднеся руку к глазам, чтобы защититься от солнечного света.