Надежды леди Коннот - София Джеймс

Сефора крепко взяла мужа за руку. Если бы она его потеряла… Она тряхнула головой. Когда-то она только и делала, что боялась и волновалась от рассвета до заката, но теперь рядом с Фрэнсисом возможно все. Она снова может свободно дышать.

Два дня спустя они наконец приехали в Колмид-Хаус, и все вернулось на свои места. Анна была вне себя от радости оттого, что все снова собрались дома. После того как ее заверили, что все ее тревоги позади, она без труда заснула.

– Я еще не видела миссис Биллингхерст такой удовлетворенной, – тихо заметила Сефора, когда они с Фрэнсисом позже легли в постель и стали смотреть в окна на огромное летнее небо.

– Ее муж умер очень давно и оставил ее практически без гроша. Возможно, она, как и Анна, испытывает облегчение, зная, что у нее появилась крыша над головой. И Тимоти выглядит неплохо, а Оптимист заметно растолстел с тех пор, как мы видели его в последний раз.

– Миссис Уилсон подбрасывает ему самые лакомые кусочки с кухни. Я сама видела. Фрэнсис, ты собрал полный дом бродяжек, и они у тебя процветают. Себя я тоже включаю в их число.

Он рассмеялся, и в его глазах заплясали веселые огоньки.

– У меня полон дом родни, – уточнил он, – и я не желаю ничего менять.

– Как ты думаешь, что теперь будет с Теренсом Каммингсом? И с Салли?

– Каммингса будут судить за убийство Клайва Шерборна. Его жена, скорее всего, вернется к родителям. Надеюсь, она осознала свои ошибки. Она еще молода, ее отец богат. Будем надеяться, что в следующий раз она выберет в мужья более порядочного человека.

– Мои родители прислали письмо; они спрашивают, можно ли им навестить нас после того, как мы устроимся как следует. Письмо принесли сегодня.

– Мне бы очень этого хотелось.

Она села и посмотрела на него в упор:

– Правда? Даже после ваших… разногласий?

– Они пытались оградить тебя от трудностей. И кто я такой, чтобы утверждать, что и я не поведу себя так же, когда Анна приведет домой поклонника, а он окажется не таким, как я надеюсь?

– Жаль, что я не знала твоих родителей и сестру. Мне бы очень хотелось, чтобы и они сейчас были здесь, с нами.

– Может быть, они сейчас с нами. Сефора, если случится так, что я тебя потеряю, я знаю, что ты все равно останешься здесь, в моем сердце. Клянусь, из моей души ты не уйдешь никогда.

– Теперь ты понимаешь, Фрэнсис, за что я так тебя люблю? Ты не повторяешь, как попугай, ничего не значащие слова. Ты говоришь мне только правду, и после многих лет лжи я благодарна тебе за нее.

– Правду? – нерешительно переспросил он, а голос его был настолько не похож на его обычный, что она встревоженно вздрогнула. – Сефора, позволь кое в чем тебе признаться. Предупреждаю, мои слова могут показаться тебе… странными.

Он тоже сел и, прислонившись к изголовью, привлек ее к себе.

– Когда ты упала в воду, я вдруг услышал голос сестры – так же явственно, как сейчас слышу твой голос.

– Что же она тебе сказала?

– Она сказала: «Спаси ее, Фрэнсис, и спасешь себя самого». Я слышал ее отчетливо, хотя ни до, ни после того со мной ничего подобного не случалось. И она оказалась права!

– Права?

– Мы с тобой спасли друг друга.

Сефора благодарно улыбнулась.

– Я пишу стихи, – призналась она, – записываю их в дневник, который ты мне дал. Хочешь, прочитаю тебе одно стихотворение?

Когда он кивнул, она достала книжицу из шкатулки.

– Оно не слишком изящное, и ты, наверное, подумаешь…

Он прижал к ее губам палец:

– Читай!

Откашлявшись, она начала, хотя вдруг испугалась так, как никогда раньше.

«Из мрака и холода спас ты меня; поднял меня наверх к любви; вдохнул радость, жизнь ты…»

– Вдохнул жизнь, – прошептал он и сжал ей руку. – Мы дали друг другу возможность дышать, а можно ли желать от жизни большего?

– Фрэнсис, я люблю тебя всем сердцем.

Он прижал жену к себе и крепко поцеловал в губы.

Да, он – ее душа, а она – его. Они блуждали в потемках и вышли к свету. Мощная волна правды унесла одиночество и смятение.

Она переступила порог, и все, что она знала, изменилось, потому что наконец-то она оказалась дома.