Травница для чернокнижника - Теона Рэй

приму! — кричала мать, когда я бежал с гор. Нет, ее не было видно, но разве богине мира нужно стоять рядом с тобой, чтобы слышать ее голос? Он слышался из-под земли, которая разверзалась под моими ногами. Слышался в журчании воды, в шелесте деревьев.

Я бежал, будучи уверенным, что мне никогда не понадобится ее помощь. Жестокая богиня, проклятая колдунья. Магианна, чья сила с рождения была светлой вдруг стала самым беспощадным существом во всех мирах. Меня называют чудовищем, жестоким и бездушным… Но так говорят только те, кто еще не знаком с моей матерью.

Тряхнул головой выпутываясь из воспоминаний и всмотрелся в милое лицо Римиссы. Брови хмуро сдвинуты к переносице, губы изогнуты от страшной боли, что испытывала моя девочка, и закричав во все горло я постарался заткнуть все чувства, что во мне были. Злость, ненависть, ярость. Нежелание возвращаться в Белый мир ничто, по сравнению с тем, что я чувстовал к невесте. Любовь. Я не помнил этого чувства, я не знал, какого оно на вкус, и лучше бы это продолжалось и дальше. Щемящая нежность наполняла меня изнутри и заставляла двигаться вперед молча, стиснув зубы.

Осторожно лег рядом с девушкой, накрыл ее одной рукой, второй сплел заклинание портала. Вихрь Тьмы перенес нас к подножию скалы - единственного места в этом мире, которое не было белым. Черная вода бушующего моря с ревом билась о серые скалы, содрагая деревянный дом на самом краю одной из них. Соленые брызги попали и на мое лицо, когда я поднялся дерда на руках Римиссу.

Сил оставалось мало, но взойти по неприметной тропинке я смог. Гаральдина уже наверняка знает, что я здесь, и ждет. Но меня пугала тишина… Нет, рев волн и шум ветра вдыхали жизнь в мертвый мир, но звенящего презрением голоса моей матери я еще не услышал.

Остановился перед покосившейся дверью, вдохнул воздух пропитанный солью и крепче прижал к себе хрупкую девушку.

— Ничего не бойся, — шепнул скорее себе, чем ей.

Входить в дом открыв дверь с ноги было глупо, но я сделал так и застыл на пороге.

Пыльное помещение хранило в себе запах сушеных трав, терпкого аромата смолы и солнцем нагретого камня.

— Геральдина, — произнес хрипло и поморщился. Я не говорил это имя вслух уже очень давно…

Заклубившийся в центре комнаты серый туман заставил меня отступить на шаг, и через мгновение передо мной стояла женщина в черном балахоне полностью скрывающем фигуру.

Геральдина была красива как и раньше. Не постарела ни на день, на чистом светлом лице не появилось ни одной морщины. Синие глаза смотрели на меня с удивлением, укором, и конечно, ненавистью. Я отлично помнил этот взгляд, и мечтал больше никогда его не видеть.

— Зовешь меня по имени? — прозвенел голос богини и стекла в оконных рамах задрожали. Черные волосы женщины зашевелились, выпрямляясь. — Вот уж не думала услышать его от собственного сына.

Колючий взгляд переместился на Римиссу, Геральдина вскинула бровь.

— Тебя не было здесь так долго, а придя, ты притащил мне в подарок дохлую крысу?

Раздался скрип зубов. Не сразу сообразил, что от меня. Колдунья только усмехнулась и повернувшись спиной отошла к столу у окна.

Шагнул следом, осматриваясь. Мою мать никогда не интересовали материальные ценности, и я не удивился, найдя ее все в том же доме, в котором жил и я. Дерево давно превратилось в труху, стекла закоптились, и лишь магия не позволяла этой развалюхе ссыпаться в море.

— Кстати, отвратительно выглядишь. Не носишь мой подарок? — фыркнув, женщина скосила глаза на Римиссу. — А, он на ней…

— Это Римисса. Моя невеста, — зачем-то сообщил ей, но тут же стиснул зубы. Незачем ей знать. Все равно ей неинтересно.

— Надо же… А я уж и правда думала, гостинец мне принес. Ключи ты ведь забрал, проход в Архангольдер закрыл. Разве можно так обращаться с мамой?

Не уйти прямо сейчас меня заставляла только умирающая девушка на моих руках. Слабое сердцебиение Римиссы подтолкнуло меня вперед, к узкому дивану у стены. Осторожно положил девушку и незаметно скользнул пальцами по щеке. Холодная, крови почти не осталось…

Повернулся к Геральдине с любопытством наблюдающей за моими действиями, и опустился на одно колено, потом на второе. Такого я не позволял себе никогда, но сейчас, стараясь не слушать протестующий вой Тьмы я стоял на коленях и с мольбой в глазах смотрел на ту, что лишила меня счастливой жизни. Ту, что отреклась от меня предпочтя сыну ключи от других миров. Невинные девочки так же падали на пол, умоляя пощадить, прежде чем навеки превращались в прелестных крошечных кукол.

Геральдина молчала. Ни один мускул на ее лице не дрогнул когда я склонил голову, но спустя мучительно долгие несколько минут прозвенело:

— Не дождешься.

Я ждал такого ответа, но не думал, что мне будет так страшно слышать его. За моей спиной в муках гибла моя любовь, единственная, кто смог пробудить во мне подобные чувства, а передо мной с презрением на молодом лице кривилась от ненависти мать.

Тьма ревела все громче, перекрывая шум волн, металась по жалкой лачуге, грозясь разнести стены в труху. Но сам я даже не пошевелился. Не мог. Отчаяние добивало и без того обессиленное тело, и захоти мать меня убить, она сделала бы это слегкостью одним движением руки, но я боялся не за себя поэтому плевать хотел на угасающую во мне жизнь.

— Она умирает, мама. Не время сейчас выяснять отношения.

— Да что ты? Какое мне дело до какой-то человечки? А тебе? Риг, я растила тебя умным мальчиком…

— Ты меня не растила, — вырвалось у меня и я зажмурился, прокляная свою несдержанность.

— Если ты пришел для того, чтобы снова оскорбить, то просто убирайся.

Вокруг женщины заклубился серый туман, в панике понимая, что она сейчас исчезнет вскочил, засунул руку в карман и достал последний аргумент в нашем споре. Я знал, что из добрых побуждений богиня мне не поможет. Говорят у меня нет души… нет, у меня она есть, еще не угасла, а вот у моей матери ее не было никогда.

Туман равеялся, Геральдина нахмурившись, окинула взглядом куклу в черном платье и неверяще перевела на меня взгляд.

— Ты ее не уничтожил...

— Нет, — спрятал куклу в карман, и выпрямился во весь рост. — Я отдам тебе ее, если спасешь Римиссу.

—