Нам нужна великая Россия. Избранные статьи и речи - Петр Аркадьевич Столыпин

что те лица или партии, которые подняли дело об Азефе* в Государственной думе, хотят поставить правительство в положение невыгодное, сбить его на определённую позицию, которая дала бы заявлениям правительства желательную для противников его окраску. Эта позиция, это положение – положение стороны обороняющейся, став на которую правительство едва ли могло бы освободить свои объяснения от полемического оттенка.

Между тем дело Азефа – дело весьма несложное; и для правительства и для Государственной думы единственно достойный, единственно выгодный выход из него – это путь самого откровенного изложения и оценки фактов. Поэтому, господа, не ждите от меня горячей защитительной или обвинительной речи, это только затемнило бы дело, придало бы ему ведомственный характер; отвечая же лично на этот запрос, я хотел бы осветить всё это дело не с ведомственной, не с правительственной даже, а с чисто государственной точки зрения. Но, прежде чем перейти к беспристрастному изложению фактов, я должен установить смысл и значение, которое правительство придаёт некоторым терминам. Тут в предыдущих речах всё время повторялись слова «провокатор», «провокация», и вот, чтобы в дальнейшем не было никаких недоразумений, я должен теперь же выяснить, насколько различное понимание может быть придано этим понятиям. По революционной терминологии, всякое лицо, доставляющее сведения правительству, есть провокатор; в революционной среде (возгласы слева) такое лицо не будет названо предателем или изменником, оно будет объявлено провокатором.

Это приём не бессознательный, это приём для революции весьма вы годный.

Во-первых, почти каждый революционер, который улавливается в преступных деяниях, обычно заявляет, что лицо, которое на него донесло, само провоцировало его на преступление, а во-вторых, провокация сама по себе есть акт настолько преступный, что для революции небезвыгодно, с точки зрения общественной оценки, подвести под это понятие действия каждого лица, соприкасающегося с полицией. А между тем правительство должно совершенно открыто заявить, что оно считает провокатором только такое лицо, которое само принимает на себя инициативу преступления, вовлекая в это преступление третьих лиц, которые вступили на этот путь по побуждению агента-провокатора. (Возглас слева: верно!)

Таким образом, агент полиции, который проник в революционную организацию и даёт сведения полиции, или революционер, осведомляющий правительство или полицию, ео ipso ещё не может считаться провокатором. Но если первый из них, наряду с этим, не только для видимости, для сохранения своего положения в партии выказывает сочувствие видам и задачам революции, но вместе с тем одновременно побуждает кого-нибудь, подстрекает кого-нибудь совершить преступление, то, несомненно, он будет провокатором, а второй из них, если он будет уловлен в том, что он играет двойную роль, что он в части сообщал о преступлениях революционеров правительству, а в части сам участвовал в тех преступлениях, несомненно, уже станет тягчайшим уголовным преступником. Но тот сотрудник полиции, который не подстрекает никого на преступление, который и сам не принимает участия в преступлении, почитаться провокатором не может.

Точно так же трудно допустить провокацию в среде закоренелых революционеров, в среде террористов, которые принимали сами участие в кровавом терроре и вовлекали в эти преступления множество лиц. Не странно ли говорить то же о провоцировании кем-либо таких лиц, как Гершуни, Гоц, Савинков, Каляев, Швейцер*, и др.? Но смысл и выражение запроса не оставляют никакого сомнения в том, что Азефу приписывается провокация в настоящем смысле этого слова, а также и активное, последовательное участие в целом ряде преступлений чисто государственных.

Кто же такой Азеф? Я ни защищать, ни обвинять его не буду. Такой же сотрудник полиции, как и многие другие, он наделён в настоящее время какими-то легендарными свойствами. Авторами запроса ему приписывается, с одной стороны, железная энергия и сила характера, причём сведения эти почерпнуты из заметки «Нового времени», которой почему-то приписывается и придаётся чуть ли не официозный характер. С другой стороны, ему приписывается целый ряд преступлений, почерпнутых из источников чисто революционных. Правительство же, как я сказал, может опираться только на фактический материал, а считаться с разговорами, которые, несомненно, должны были создаться вокруг такого дела, с разговорами характера чисто романического, фельетонного на тему «Тайны департамента полиции», оно, конечно, не может.

Поэтому, господа члены Государственной думы, перейдём к фактам, пересмотрим данные, внешние данные из жизни Азефа, проследим по совету члена Государственной думы Покровского* революционную карьеру Азефа и, параллельно, его полицейскую карьеру и рассмотрим его отношения к главнейшим террористическим событиям последнего времени. По расследовании всего материала, имеющегося в Министерстве внутренних дел, оказывается, что Азеф в 1892 году живёт в Екатеринославе, затем он переезжает за границу, в Карлсруэ, кончает там курс наук со степенью инженера, в 1899 году переселяется в Москву и остаётся там до конца 1901 года. После этого он уезжает за границу, где и остаётся до последнего времени, временами только наезжая в Россию, о чём я буду говорить дальше.

Отношения его к революции, опять-таки, конечно, по данным департамента полиции, таковы: в 1892 году он в Екатеринославе принадлежит к социал-демократической организации, затем, переехав за границу, вступает в ряды только что сформировавшегося в то время союза российских социал-революционеров; затем в Москве он примыкает к московской революционной организации, упрочивает там свои связи и сходится с руководителем этой организации Аргуновым*. К 1902 году, опять-таки, конечно, по данным департамента полиции, относится его первое знакомство с Гершуни, Гоцем и Виктором Черновым*. Это – люди революционного центра. Первые двое играли главнейшую роль в революции: Гоц – в качестве инструктора, а Гершуни – в качестве организатора всех террористических актов.

В это время влияние Азефа растёт, растёт именно благодаря этим влиятельным знакомствам; в это время он получает и некоторую случайную, но, благодаря именно этим связям, ценную для департамента полиции осведомлённость. К концу 1904 года и относится вступление Азефа в заграничный комитет партии. Заграничный комитет не есть ещё тот центральный комитет, который даёт директивы и руководит всеми действиями революционеров. В это время, после ареста в 1903 году Гершуни, опять-таки по сведениям департамента полиции, во главе боевого дела партии находится Борис Савинков, и только после ареста Савинкова, с 1906 года, Азеф, уже в качестве члена центрального комитета, подходит ближе к боевому делу и становится представителем этой организации центрального комитета.

Таким образом, с мая месяца 1906 года, по сведениям департамента полиции, Азеф получает полную осведомлённость о всех террористических предприятиях, а до того времени осведомлённость его была случайная и далеко не полная. Сведения эти основаны на донесениях самого Азефа, на донесениях заведующих розыскною частью и подверглись, конечно, и контрольной проверке. Так, в 1905 году в нашу миссию в Брюсселе является молодой человек,