Кон-Тики - Тур Хейердал

И вот ритуал окончен, снова среди полинезийцев Рароиа появились белые вожди. Вышли в два ряда танцоры и танцовщицы в лубяных юбках и с лубяными коронами на голове. Приплясывая, они приблизились к нам и надели на нас свои короны. Вокруг пояса нам обвязали шуршащие юбки, и праздник продолжался.

Среди ночи обвешанные венками радисты связались с коротковолновиком на Раротонга и приняли от него послание для нас с Таити. Губернатор Французской Океании тепло приветствовал нашу шестерку.

По команде из Парижа он поручил правительственной шхуне «Тамара» забрать нас и доставить на Таити, так что нам не надо было ждать, когда появится торговая шхуна, Таити – центр французских колоний в Тихом океане, через него шло все сообщение с внешним миром. Только там могли мы попасть на рейсовый теплоход, чтобы вернуться к себе на родину.

Праздник на Рароиа шел своим чередом. Но вот однажды ночью с моря донеслись странные звуки, и наблюдатели доложили, что у входа в лагуну остановилось судно. Мы бегом пересекли пальмовую рощу и выскочили к морю с подветренной стороны острова. Отсюда открывался вид на запад, где прибой был куда слабее, чем с той стороны, откуда мы пришли на плоту.

У самого входа в лагуну светились судовые огни. Ночь была ясная, звездная, и мы разглядели контуры широкой двухмачтовой шхуны. Может, это и есть шхуна губернатора? Но почему она не заходит?

Островитяне о чем-то взволнованно говорили. Наконец и мы рассмотрели, в чем дело: судно накренилось, грозя совсем опрокинуться на бок. Напоролось на притаившийся под водой риф.

Торстейн посигналил фонарем:

– Как называется судно?

– «Маоаэ», – передали в ответ.

Так звали торговую шхуну, которая скупала копру на островах. Теперь она направлялась на Рароиа. Капитан и его команда были полинезийцы и знали наперечет все рифы, но в темноте их вело коварное течение. Хорошо еще, что сторона подветренная и море спокойное. Впрочем, выходящих из лагуны струй следовало остерегаться. «Маоаэ» кренилась все сильнее, и команда перешла в спасательную лодку. Привязав к верхушкам мачт крепкие канаты, они отвезли концы на берег и обмотали вокруг пальм, не давая шхуне опрокинуться. Потом с помощью других тросов впрягли лодку в судно, чтобы попробовать, как начнется прилив, стащить «Маоаэ» с рифа. Тем временем раройцы спустили на воду все аутригеры и принялись спасать груз. На борту было 90 тонн драгоценной копры. Партию за партией они перевезли все мешки на сушу.

Прилив приподнял «Маоаэ», но недостаточно – судно начало биться о кораллы, и появилась пробоина в днище. И когда рассвело, стало видно, что положение только ухудшилось. Команда оказалась бессильной, разве стащишь с рифа 150-тонную шхуну, располагая только спасательной лодкой и аутригерами. Беда… Если будет и дальше так биться, весь корпус развалится. А как разгуляется море, подхватит шхуну прибой и разнесет вдребезги о барьерный риф.

И радио нет. Правда, у нас был передатчик, но пока с Таити придет спасательное судно, «Маоаэ» уже превратится в развалину. И тем не менее вторично за месяц добыча ускользнула от рифа Рароиа.

В полдень на западном горизонте показалась «Тамара». Ее выслали за нами, и команда изрядно удивилась, увидев вместо плота беспомощно бьющуюся на рифе шхуну.

На «Тамаре» находился французский администратор архипелагов Туамоту и Тубуаи, мсье Фредерик Анн, которому губернатор поручил встретить нас. На борту было еще два француза – кинооператор и радист; капитан и вся команда были полинезийцы. Мсье Анн родился на Таити и хорошо знал морское дело. Он принял на себя командование «Тамарой», на радость капитану, который был только рад избавиться от ответственности в столь опасных водах. Держась в сторонке от лабиринта подводных камней и коварных течений, мсье Анн подал толстые тросы на «Маоаэ» и начал маневрировать. От него требовалось немалое искусство, потому что приливно-отливные течения грозили затащить на риф обе шхуны.

В прилив «Маоаэ» снялись с рифа, и «Тамара» отвела ее на глубину. Но сквозь пробоины в днище хлестала вода, и пришлось поспешно буксировать «Маоаэ» в лагуну, где было помельче. Трое суток шхуна стояла у деревни, грозя вот-вот затонуть. Помпы работали день и ночь, и лучшие ловцы жемчуга из местных, вооружившись свинцовыми заплатами и гвоздями, заделали самые большие щели, так что «Маоаэ» могла в сопровождении «Тамары» своим ходом добраться до верфи на Таити.

После того как «Маоаэ» подготовили к переходу, мсье Анн провел «Тамару» между отмелями через лагуну к острову Кон-Тики. Взяв плот на буксир, он пошел к выходу из Раройской лагуны. «Маоаэ» двинулась следом, чтобы команда, если в пути откроется сильная течь, могла перейти на «Тамару».

До чего же грустно было расставаться с Рароиа. Островитяне, стар и мал, пришли на мол, от которого отчалила шлюпка, и пели полюбившиеся нам песни.

Среди толпы выделялась могучая фигура Тупухоэ, который держал за руку маленького Хаумату. Мальчик плакал, да и по щекам могущественного вождя катились слезы. Наверное, не было на берегу человека, который бы не прослезился, но они продолжали петь и играть, и мы слушали, пока все звуки не потонули в реве прибоя на барьерном рифе.

Раройцы проводили песней шестерых друзей, мы оставили на берегу сто двадцать семь верных товарищей. Молча выстроившись у фальшборта, мы смотрели на остров, пока мол не растворился среди пальм, а пальмы не ушли за горизонт. Но еще долго в ушах звучала необычная музыка.

«…И пусть у нас будут общие воспоминания, чтобы мы всегда были вместе, даже когда вы уедете в дальние страны. Здравствуйте…»

Через четыре дня из моря вдали вынырнул Таити. Но не гирлянду зеленых метелок увидели мы на этот раз, а суровые, дикие скалы и рвущуюся к нему голубую вершину с венком из косматых облаков.

Когда мы приблизились, на синих склонах проступили зеленые пятна. Пышная тропическая растительность скатывалась вниз по ржаво-красным обрывам и глинистым косогорам в опускающиеся к морю глубокие ущелья и долины. И уж когда осталось совсем немного до берега, мы разглядели стройные пальмы, они густо росли в долинах и вдоль всего побережья, за золотистой полоской пляжа. Таити обязан своим рождением вулканам. Но они потухли, и коралловые полипы оградили остров барьерным рифом, не давая океану разрушить его.

Рано утром мы через проход в рифе вошли в гавань Папеэте. Сквозь листву могучих деревьев и пальмовые кроны проглядывали шпили церквей и красные черепичные крыши. Папеэте – столица Таити и единственный город во всей Французской Океании. Город радости, резиденция властей и узел всего транспорта в восточной части Тихого океана.

На пристани сплошной живописной стеной стоял народ. На Таити все новости распространяются с быстротой ветра, и каждому хотелось посмотреть на паэ-паэ, который пришел в Полинезию из Америки.