Эдо 2103 - Елизавета Коробочка

— и про задание, и про цель полугодовой давности, и про Масакадо. Про очевидную ловушку, про долги, все это. Жизнь пошла абсолютно не тем путем, и выбраться с этой темной дорожки было нереально трудно.

Хотару надеялась, что хотя бы задание Юасы поможет ей справиться с этим. Хотя бы накопить денег, чтобы купить себе хорошую квартиру и упиться там до смерти.

Прошлое должно было остаться в прошлом, но оно продолжало преследовать ее по пятам. Невыносимо.

— Жалкое насекомое.

В Хотару вперился чужой презрительный взгляд.

Затем, Мотизуки вновь улыбнулась. И это было уже пугающе.

— Но у тебя есть шанс себя реабилитировать. Заслужить мое доверие вновь, и под этим я подразумеваю закрыть все твои долги передо мной. Ты ценный актив, Хотару, — тон Мотизуки опустился, звуча почти угрожающе. — Ты дура, но тебя выгодно использовать. Не стану скрывать, я хочу этого. Как только ты перестанешь думать своей дырявой головой, ты вновь станешь полезной. И сейчас я предлагаю тебе выбор: ты хочешь загладить свою вину передо мной или жаждешь сопротивляться дальше?

Не то, что у Хотару действительно был выбор.

Он был очевиден: откажись она, ее тут же пристрелят. Но вновь работать на «Йошивару» после всего того, что случилось полгода назад? Это было сильнее ее, это было унизительно. Вновь подчиниться Мотизуки, вновь…

— … понятно.

Хотару не дала ответа в первые несколько секунд, и все стало ясно.

Черт.

В следующую же секунду к шее прижалось что-то прохладное. Раздался писк, кольнуло; в следующую секунду от того места по телу расползлось тепло.

Голос Мотизуки потерял всякие доброжелательные нотки, оставив лишь презрение.

— Я дала тебе выбор, Хотару, но теперь выбора у тебя нет. Это нейротивный нановирус. Если ты не хочешь умереть, как собака под забором, гния изнутри, тебе придется меня слушать. Я не хотела доходить до этого, но ты вынудила меня. Своим молчанием, своей… — ее взгляд пробежался по Хотару, — нерешительностью. Где же та наемница, что с блеском выполняла все мои указания?

С отвращением она скривилась.

— Даже сейчас ты пьяна, да? Отвратительно.

Резко, Мотизуки поднялась на ноги.

— У этого нановируса, — продолжила она, огибая Хотару полукругом, — отложенное действие. Ровно сутки он будет «спать», но затем активируется. Убьет тебя примерно за пять часов. Сначала отключатся импланты, — она начала загибать пальцы. — Затем разложатся мышцы. Следом — нейрошок, ты пробудешь в ужасающей агонии некоторое время, и в финале — смерть. Но его действие можно отложить.

Рука Мотизуки опустилась в карман пиджака и вытащила оттуда небольшой блистер с единственной крохотной капсулой внутри. Показательно положив его на журнальный столик рядом, она продолжила:

— На сутки. Если ты хочешь продолжать жить, ты будешь работать на меня. Понятно, Хотару?

Еще бы не понятно.

Ей было известно о подобных вирусах: лишь краем уха, но Хотару слышала до этого о подобном во времена работы на «Йошивару». Поговаривали, что некоторые корпорации использовали подобные трюки, набирая отряды смертников, заключенных, которым за определенное время требовалось выполнить задание. Раньше она лишь смеялась мысли об этом — что за глупость?

Но теперь и сама встала на их место.

Значит, капсулы. Мотизуки будет держать ее на коротком поводке, не избавляя от вируса полностью, просто оттягивая трагичный финал.

— Теперь я не буду давать тебе времени, чтобы все это обдумать. Поэтому скажу тебе сразу. Первое, — она загнула один палец вновь, — ты будешь докладывать о каждой своей миссии мне. По секретному каналу, разумеется. О том, что от тебя хотят, что ты будешь делать, и о том, что по итогу сделаешь. Мне известно, что вы проворачиваете какую-то операцию.

Знал ли об этом сам Юаса?..

— И на кого вы работаете. Мне все это прекрасно известно. Юаса… cан, — ее лицо скривилось в отвращении, когда она назвала его имя, и затем она вновь обратила свой взор на Хотару, смотря сверху вниз. — Я знаю, что это дело как-то связано с «Накатоми», но мне нужны детали. Что именно Юаса задумал. Это ты выяснишь и доложишь мне. Второе…

Ее тон неожиданно поменялся; и Хотару вдруг осознала, что не может распознать, как конкретно. Что-то не так, это была новая эмоция, которую она ранее никогда не слышала от начальницы, в которой, впрочем, все так же прослеживалось равнодушное презрение.

— Твои сообщники. Босодзоку, изгнанник из «Курошиши», и девчонка из подпольной клиники. Они не представляют особого интереса. Но, — ее глаза сверкнули, — с вами есть еще один человек. Инами Сакура.

Зачем ей был нужен Инами?..

Что-то тут не складывалось, и в груди у Хотару поселились страшные опасения. Отстреленное ухо, разговор, подслушанный Сатоши…

«Йошивара» была заинтересована в них двоих. Не в ней одной.

— Вы ввязались во что-то очень опасное. Твоя первостепенная задача, — с каждым словом ее тон становился все холоднее и холоднее, — обеспечить его безопасность. Он должен выжить во всем том дерьме, в которое вы вляпались. Как только что-то произойдет, как только его жизнь окажется в опасности, ты будешь прыгать под пули, чтобы он не умер. Я понятно изъясняюсь? Если произойдет что-то из ряда вон выходящее, ты сообщишь об этом мне. Лично. И будешь прикрывать его от пуль, пока твое тело не изрешетят до кровавых ошметков. Понятно?

И Мотизуки уставилась ей прямо в глаза.

Пробирающий душу взгляд.

Стиснув зубы, Хотару медленно кивнула, и лицо Мотизуки разгладилось, вновь приобретя тот слегка дружелюбный вид, что и в самом начале этого диалога.

— Если ты это сделаешь, — медовым голосом проговорила она, — и от тебя останется хоть что-то, мы позаботимся о тебе. В хорошем смысле, разумеется. А если ты пожертвуешь собой… — на секунду она улыбнулась. — Мы сделаем все, чтобы вернуть тебя к жизни. Но не злоупотребляй этим. Ты ценный актив для меня и для них. И они тебе доверяют. Это главное. Ты все поняла?

Ее улыбка померкла.

— Отвечай мне, когда я с тобой говорю.

— Да.

— Я рада, что мы поняли друг друга. А теперь убирайся отсюда. И забудь про Масакадо. Это все равно не его квартира.

Переступив через Хотару, Мотизуки направилась к выходу; та оглянулась, наконец, рассмотрев человека позади себя. В отличие от оперативников в полном боевом облачении, этот выглядел как запыхавшийся корпорат, и лишь дешевые кроссовки, мятая рубашка и дешево осветленные волосы выдавали в нем явно не того, на кого он старательно пытался походить. Он смотрел на свою начальницу тоже, все еще держа Хотару на пушке, и, когда она дернулась, он резко уставился на нее.

— Кстати.

Вновь опустив руки в пиджак,