Город смерти - Виктор Глумов

Ушастый паренек лет четырнадцати подгонял хворостиной двух телок и стадо коз с козлятами. Мужчины и женщины волокли огромные мешки, даже малые дети что-то несли. Две девки — худющая замарашка и верзила с неестественно длинными ногами — затянули тоскливую песню, без слов, сплошной вой.

Леон, по самые уши измазанный грязью, с важным видом шагал рядом с плешивеньким горбуном, ведущим клячу под уздцы. Заметил взгляд Вадима, помахал рукой. Вадим невольно провел руками вдоль боков, размазывая липкую жижу. Только вымылись у Синтезатора. Хоть возвращайся.

Сандра завизжала, закружилась, запрыгала, повисла на Леоне. Вадим на собственной шкуре испытал, каково приговоренным у стены. Целятся в спину ружья, жизнь висит на волоске. И вдруг — помилование. Случается. Иногда.

Некоторое время он волочился сомнамбулой, потом сел в траву — ноги не слушались. Сколько раз ему казалось, что он сдохнет, не выдержит? Два, три раза? И ничего, живой. Вот и сейчас выживет. Последний бросок остался.

Рядом уселась нервно хихикающая Сандра, толкнула в бок, сунула в рот сигарету.

— Подкури мне, а? Руки мокрые.

Вадим чиркнул зажигалкой Синтезатора. Сандра затянулась, упала на траву.

— Ты знаешь, когда каждый день прощаешься с жизнью, перестаешь замечать, что она у тебя есть.

Вскоре появился Леон, грязное чудовище, навис, упер руки в боки:

— Что я могу сказать — повезло!

— У них что, село сгорело и они теперь всем табором кочуют? — спросила Сандра, не вставая.

— Темная история. Мут говорит, все окрестные деревни с мест срываются, — Леон сел чуть в сторонке, поставил у ног мешок. — Что-то там, говорит, скверное.

— А что? — Вадим вытянул шею.

— Хрен их знает. Посылали, говорит, людей на разведку, но никто не вернулся. Неделю назад потерялась связь с мутами, что за пределами обитаемого кольца. И диких давно не видно. Такие вот дела. Целая деревня без вести пропала. Большая деревня, богатая.

— Уж не из-за нас ли? — предположил Вадим, и на душе сделалось холодно и тошно. — Получается, мы попремся прямо в пекло. Хотя… выбора-то особого нет. Может, о нас уже давно забыли.

— Вот это вряд ли, — сказала Сандра. — Лунари скорее ноги протянут, чем вернутся, не выполнив приказ. Знаешь, что их ждет за неисполнение? То же, что и меня. Командный состав уж точно.

Муты скрылись в зарослях, доносились лишь обрывки заунывной песни.

— Что-то там случилось, — прищурившись, проговорил Леон. — Чует моя задница. Люди бегут — ладно. Но звери… Будем решать проблемы по мере поступления. Сейчас нам надо помыться.

Ходок обнаружился у сосны. Кидал нож в ствол и, наверное, воображал Леона. На скуле Мишани расцвел фиолетовый синяк. Увидев обидчика, он оскалился и сказал:

— Как все закончилось, а? Чуть в штаны не навалил.

В его взгляде не было привычного озорства. Улетучилось. И радость, и задор тоже исчезли. Не хочется Мишане в неизвестность, ему и тут хорошо. А нужно, тащит злой Леон на буксире, отстанешь — башку снесет. И попутчики ему опостылели. Ему бы забиться в свою квартирку, снять шлюшку и балдеть.

— Сколько впереди деревень? — поинтересовался Вадим.

— Спроси что-нибудь попроще, — ответил Леон. — Сюда меня никогда не заносило.

Воды вокруг было — залейся, но вонючая, болотная. Грязь начала подсыхать и схватываться коркой. Пока ручей нашли — все чесались.

На мытье ушло больше часа.

Ближайшую деревню услышали издали: горлопанили петухи, гоготали гуси. Выбравшись из лесу, Вадим понял, что это не деревня — большое становище. Слонялись муты и люди. Кричали дети. Мычали коровы. Пахло навозом и жареным мясом. И обозы, обозы, обозы.

— Большое переселение народов, — прокомментировал Вадим. — Что это значит?

— Нужно расспросить народ. — Леон прихлопнул на лбу слепня. — Мы с Мишаней идем налево, Дизайнер с Сандрой… вы меня поняли.

Сандра от Вадима не отходила ни на шаг. Прилепилась. Но вышло даже кстати: неуютно среди этих… Вон баба в мешковине, эк ее перекосило! Один глаз-щелка, другой навыкат, губа вывернута, аж до подбородка свисает, и слюна бежит. В сторонке босая девочка пасла утят, один грелся возле ее ног… четырехлапый. Прелесть просто.

По-видимому, лагерь состоял из нескольких деревень, жители которых держались особняком, собирались вокруг кострищ. В центре — общая «площадь». Дородная бабища, растопырив розовые колени, ощипывала петуха.

— Мать, продай курицу, — проговорила Сандра.

— На торжище продают, — проворчала баба. — Иди, иди отсюда, не на ярмарке.

И повернулась задом. Сандра пожала плечами и отправилась искать кого-нибудь более разговорчивого. Улыбнулась стройному юноше, потупилась. Он заинтересовался. Освободив руку, девушка заспешила ему навстречу. Прямо Ромео и Джульетта на свидании! К Вадиму тотчас подскочила девчонка, притерлась.

— Сучка твоя баба, — затараторила девчонка. — Они все, красивые, такие… Э, чего ты такой мокрый?

— Вещи стирал, не высохли. Хочешь сладкого?

Он извлек из кармана уже слегка размякший пряник, позаимствованный у Синтезатора. Девчонка покосилась недоверчиво, понюхала, лизнула и зажмурилась:

— Вкуснотища! Вот скажи, чего ты тут забыл? — проговорила она с набитым ртом. — Ты ведь из города, да?

— Да курицу хотим купить, чтоб зажарить… Откуда здесь столько народу? Куда все идут?

— Курицу, говоришь? — Девчонка лукаво прищурилась. — А сколько дашь?

На ладонь лег складной походный ножик с открывалкой — абсолютно бесполезная вещь. Глаза девочки загорелись.

— Сначала куры, потом деньги.

Курица была грязная, худая и, видно, слегка приболевшая. Радуясь обмену, девчонка чмокнула Вадима в щеку.

— Так куда все идут? — повторил он.

Девчонка махнула на север и погрустнела.

— У нас дом был крепкий, хороший…

— Зачем уходить, если дом хороший? — Вадим нашел взглядом Сандру, она разговорила юношу, тот уже и слюну пустил.

— Боятся. Сначала соседские парни ушли на кабана и не вернулись, потом за ними отправили троих… Вернулся один Валька. Чокнутый. — Она вытаращила глаза. — Только мычит и слюну пускает, и седой весь.

— Это все, что ты знаешь? Люди что говорят?

— Говорят, что дикие нападают, грабят, деревни жгут. И много их. Женщин они угоняют, мужчин убивают и пьют их кровь.

Когда пошли сказки, Вадим потерял интерес к разговору, избавился от девчонки и побрел к развилке, где разошлись с Леоном. Сел, скрестив ноги по-турецки. Вечерело. Из леса тянуло сыростью, а одежда так и не высохла. Вернулась Сандра, она несла за шею курицу о четырех ногах. Есть птичку без дозиметра Вадим не рискнул бы еще несколько дней назад. Теперь, после полиплоидной черники, вонючей болотной жижи, после ночевок в лесу — не страшно. Хуже не будет, хуже просто некуда. Дома надо срочно показаться врачу, соврать что-нибудь, вроде в Чернобыль ездил на экскурсию, теперь волнуется.