Алтарь Святовита - Алексей Борисов

Ливонский гарнизон Изборска, состоявший из сорока кнехтов и одного рыцаря, драпанул еще до полудня, когда русской рати оставалось пройти до полувосстановленной крепости городища чуть больше пяти верст. Бежали в такой спешке, что оставили овес в яслях конюшни и большую часть награбленного добра, не уместившегося на сани. По дороге бросили и их, так как охромевшая лошадь не в силах была тянуть украденное. Страх расплаты за все издевательства принесенные русской земле, гнал ливонцев вплоть до Изменки.

Остановившись на Жеравьей горе, князья провели смотр войску. Александр располагал тремя сотнями конной дружины, из них около ста гридней, прекрасно обученных и экипированной по последнему достижению оружейной мысли. Сотней конных лучников Бата Сухэ и четырьмя сотнями новгородского ополчения, в основном пеших, под предводительством бояр: Пахома Ильича, Сбыслава Якуновича, Гаврилы Алексича и Михайлы Сытинича. Впрочем, назвать новгородцев ополчением не поворачивался язык по двум причинам. Это были наемные вои бояр: ушкуйники, шестники, кмети, даже вооруженные смерды и бывшие пленные; а вторая причина заключалась в том, что совет города не давал добро на созыв покрута (ополчения). Так сказать, налицо исключительно личная инициатива. Сотни стояли в ровные линии: в первом ряду мечники, за ними три ряда копейщиков с невероятно длинными копьями, четвертая шеренга сплошь вооружена топорами с граненым штыком на двухметровых топорищах, а в пятой арбалетчики с ростовыми павезами. У каждого отряда два десятка конницы со своим стягом, укомплектованный обоз (на каждый десяток санки) и лекарский фургон. Все воины в шлемах с бармицей и кольчугах до коленей, на ремнях ножи с клевцами, обуты в сапоги. Десятники имеют бриганту, поножи и наручи. Фактически, на первый взгляд, сборные боярские дружины были довольно могучей силой.

Другой Ярославович, Андрей, командовал владимиро-суздальской ратью, в количестве одной тысячи воинов, где конницы было ровно треть, зато из пехотинцев двести человек были копейщиками, по вооружению не уступающими княжьей основной дружине, остальные, к сожалению, кроме простеньких луков и примитивного разношерстного оружия не имели ничего. Всего в объединенном войске, вместе с псковчанами, насчиталось две тысячи триста человек и около сотни обозников, в которых были и дети со стариками, и торговцы, и прочие нужные люди. Воинот, после взятия Пскова, увел литвинских рыцарей к Самолве и в смотре участия не принимал.

– Смотри, Андрей, какую силищу собрали, – обратился Александр к брату, – пора и Юрьев навестить.

– Зачем нам этот город? – пожал плечами Андрей. – Даже если мы его захватим, то без отца удержать не сможем. Или ты договорился?

– Сговорились али не сговорились, – недовольно произнес Александр, – какая разница? Отец сказал: «действовать по обстоятельствам».

– Сил нам не хватит, брат. Да и союзники нужны.

– А это посмотрим. Под ливонцами сейчас земля горит, думаешь случайно, Святополк Поморский присылал своих послов? Кабы не так! Он сейчас рать собрал, и как было оговорено, в первый день весны достанет свой меч.

– Так вот почему мы к Пскову так спешили, – сделал вывод Андрей. – Орден разделил силы?

– Да. И у нас появился реальный шанс одолеть его. Против нас будет только епископ Герман. Вспомни, как восемь лет назад мы уже были там. Юрьев дань обещался платить, так что пора долги[51] забирать.

– Тогда чего мы ждем? Вперед!

Русское войско покинуло Жеравьевую гору на следующее утро. Рассыпавшись веером, конные отряды поспешили по всем известным населенным пунктам в поисках продовольствия, встречаясь вместе в заранее оговоренных местах. Словно щелчком клешни, обрабатывая территорию за территорией, набивая переметные сумы трофейным добром, реквизируя домашний скот и живность, дабы прокормить свою армию, войско двигалось на запад. Одного не знал Александр, что Святополк затянет с выступлением, а многие чудинцы, польстившись на венецианское золото, станут в ряды ливонцев, князь же Миндовг будет выжидать, к какой стороне присоединиться. Вследствие этого на помощь Дерпту придет вице-ландмейсер Ливонского отдела Тевтонского ордена Андреас фон Вельвен с тридцатью пятью рыцарями и семистами пятидесятью кнехтами-ветеранами. Это будет настолько неожиданно для Ярославовичей, что, не дойдя до Юрьева каких-нибудь тридцать верст, всего одного перехода, русская рать повернет обратно. Но не к стенам Псковского кремля, как ожидали ливонцы, а к Самолве. Причиной такого маневра стал новгородский отряд боярина Строгана.

Двенадцатого марта одна тысяча двести сорок второго года через блокпост на въезде в Самолву проследовал гонец из Пнева. Мальчишка вез весть, которую просил передать его отец. Миновав Немецкую слободу, всадник промчался мимо площади, прямиком к замку. Через пятнадцать минут, выпив с пол-литра теплого киселя, гонец докладывал Гюнтеру.

– В Изменке бой вчера был. На нашу сторону побитый немец прибег, еле живой, просил, чтоб сховали. Отцу алатырь-камень[52] размером с кулак отдал.

– И как, сховали? – поинтересовался Гюнтер.

– Батька его в сено спрятал.

– А с чего он именно к вам прибежал?

– А к кому ж еще? – Мальчик с удивлением посмотрел на Гюнтера, словно тот сморозил какую-то глупость. – У нас на дверях щит с медведями. Батька спрашивает, что с немцем делать?

За два дня до этого события Семен привел свой отряд в конечный пункт назначения, деревню Изменка. Пройдя мимо острова Пийрисар, где удачно вырезали ливонский разъезд, новгородцы обзавелись тремя лошадьми и, пограбив прибрежных рыбаков, стали на отдых. Обещанного Строганом связного, как и рыцаря с дружиной, на месте не было. Грабить паромщиков или работников волока на Руси считалось великим грехом, да и незачем это было. Поселок был откровенно беден. А вот судя по слухам, на той стороне озера, куда бежали люди в поисках лучшей жизни, строился новый городок. Черниговец Семен много о нем знал. Там лежали средства для воплощения его мечты. Семен жаждал вернуться домой, выцарапать место воеводы небольшого городка и управлять им по своему усмотрению. Оставалось ждать. Людям был необходим отдых. Целый месяц с гаком они шли по лесам, замерзшим рекам и озеру в постоянном напряжении. Вымотались капитально, и черниговец позволил отряду расслабиться, но только не десятку, набранному из молодых новгородцев. На них у него были особые виды. С ними он связывал будущее, гоняя ребят до седьмого пота, пытаясь слепить хоть какое-то подобие воинов для своей дружины. Это они жгли деревню и убивали людей, привыкая к вкусу крови, видя в своем командире вожака стаи. Расставив караул, Семен переговорил с паромщиками, уяснив для себя одну неприятную вещь. Рябого Витька тут никогда не было и его никто не знал, а Рихтер не появлялся с прошлого года, с того самого момента, как побили на переправе не то тевтонов, не то литвинов.