Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян

— Скажи что-нибудь, — настаивает с горечью Маркус. — Ты ни на сообщения, ни на звонки не отвечаешь. — Он закидывает голову, смотрит в сентябрьское небо и выдыхает со свистом. — Я урод. Я виноват. И все же — попытайся простить меня.

Под пристальным взглядом двоих мужиков с подростковыми замашками я больше не стеснена смущением, стыдом, тревогой. Марк, конечно, изъясняется неописуемо искренне, однако я не верю ему. Он спрашивает: «Чего мне хочется?», так ведь? Тянет прокричать в лицо Ферраро, что устала от его игр, что провести меня не так легко, как кажется! Да, наверное, я произвожу впечатление провинциальной дурочки, однако здравый смысл неоднократно подсказывал: золотые мальчики не выбирают консервативных простушек.

Чудеса случаются. В сказках.

— Зачем тебе голова? — воинственно сложив на груди руки, я выдерживаю его испытующий взгляд.

Он промаргивается. Между коричневыми бровями обозначилась складка.

— Она у тебя нерабочая. — Хотя мне действительно трудно изображать откровенную стерву, я справляюсь с этой ролью на «ура»! — Иначе ты бы понимал, что я уже не хочу быть с тобой. Ни сегодня, ни когда-нибудь еще.

Ничего себе! Какое правдоподобное вранье!

— Давай на чистоту, Маркус, тебе просто досаждает тот факт, что это я нажала на стоп. Ты говорил, что, когда произнесешь «Basta!», опустится занавес. То есть, — становлюсь в позу, если честно, наслаждаясь озадаченным выражением его лица, — едва я тебе осточертею, ты попросишь меня свалить? Правильно?

Оторвав ладони от груди, берусь за ручку двери, замышляя вновь возвести между нами баррикаду.

— Мне опротивели твои порядки, так что очаровывай на своем представительном Ferrari других девушек. Ciao!

Резко захлопнув дверь перед на редкость ошеломленными Марком и Исайей, я беспорядочно дышу, запирая ее на щеколду.

Слезы из глаз потекли ручьем.

Я поступила верно.

Почему же так больно?

___

*1 — Итальянская сосна. Вечнозеленое дерево, встречающееся на средиземноморском побережье.

*2 — Эй, девочка, с тобой все в порядке? (итал.)

*3 — Я сейчас позвоню в полицию! Вот увидишь, щенок, у тебя будут проблемы! (итал.)

*4 — Старинный традиционный рецепт флорентийской выпечки, приуроченной к празднованию Страстного Четверга.

Маркус

Следующее фото.

Следующее фото.

Следующе…

Клик-клик-клик. А здесь вот она почему-то не улыбается, как на других фотографиях. С чего бы? Ее идеальная жизнь стала ещё более превосходной. С самого начала было понятно, что намерения Каталин касательно этого мира чище, чем полы в Букингемском дворце. Она не очень-то любит фотографироваться, но уже с месяц ее страница в «Инстаграме» изобилует качественными снимками. Больше всего я бешусь от того, что кто-то щелкает ее, одетую в один купальник, на камеру. Здесь она на пляже, а вот тут с девчонками пьет коктейль, находясь по пояс в бассейне. Смеется. Какая же она красивая, когда, закинув голову назад, хохочет. Фотограф, кем бы он ни был, оказался со своим аппаратом очень кстати. Каталин такая естественная. Закрыв глаза и реагируя весело на чью-то шутку, она и не подозревает, насколько привлекательна ее непохожесть, ее натуральность.

Справа от самой фотографии геолокация указывает на то, что обладательница этой волнующей и пленительной улыбки по-прежнему находится на севере Индии, в городе Матхура.

Клик.

«Диким слонам угрожает уничтожение по всему миру. Ради торговли слоновой костью в год гибнут около тридцати тысяч особей», — а далее подпись к снимку Каталин, где она разместилась между хоботными млекопитающими, сопровождается грустными смайлами.

Ох, ну знала бы эта девчонка, что творится в моей душе? Я никогда ей об этом не расскажу. Быть может, все и к лучшему — произошло то, что должно было произойти. Χватит драм, выпивки, драк, угнетения.

Достаточно.

И пускай я никому не демонстрирую своих эмоций, чувствую себя каким-то ущербным. Но никто никогда не узнает, что я испытываю. Уж лучше рассеяться как дым, чем выставлять на обозрение собственный мандраж.

Instagram предлагает оставить комментарий. Интересно, что бы я написал Каталин, если бы мог? «Жаль, что мне так и не удалось трахнуть тебя». Нет? Господи, какой же скотиной я могу быть! Она поступила правильно, оборвав со мной все связи. Я бы не признал это, будь немного моложе. Я помню себя юным придурком: когда забавлялся подростком с Евой и с другими девушками; когда, сломя голову, мчался на мотоцикле вместе с друзьями по скользкой дороге; когда делал все, что заблагорассудится, — это бесценное время. Те моменты жизни, которые мне не просто хотелось бы повторить, но и избавиться от капитанской шляпы. Каталин упрекала меня в ребячестве, этого не забыть.

— Тебе пора повзрослеть, Маркус. Тебе сколько лет? Двадцать восемь? Но, кажется, будто ты гораздо моложе. И нет, дело не в том, что ты выглядишь на двадцать два.

Ведь все правда! Я не хочу принимать свою судьбу такой, какая она есть. Я слишком долго боролся с отцом за то, чтобы стать свободным от его видов на меня. И, в конце концов, я проиграл папе, стоило ему отправиться в могилу. Да у него даже не было возможности ликовать. Мое поражение его не позабавило и не обрадовало. В смысле, всего одно утешение от фиаско, которое я потерпел, — удовлетворенной ухмылки отца мне больше не видеть.

Хоть что-то.

Я ни с кем не делюсь своими мыслями, поскольку людей в большинстве случаев охватывает недоумение — «А что еще нужно?». Несколько ничтожно коротких лет я принадлежал самому себе. И вот этого мне не хватает. Ненавижу, когда посторонние разглагольствуют о том, что я уже не совсем молод, и что пора бы мне уже повзрослеть. Чрезвычайно сильно мне претит, когда родственники выдвигают подобные речи, особенно дядя с тетей, которые уже вроде и не живут в нашем с мамой доме, но изредка туда все-таки наведываются.

Я буду жить так, как хочу: пенные вечеринки, пьяные тусовки, где пробуют всякую дурь; новые телочки, дорогие машины. Я не хочу меняться. И точка.

Неожиданно чья-то рука ложится на мое плечо, а спустя секунду за деревянным круглым столиком устраивается Ева, по правую сторону от меня. Я мигом сворачиваю все вкладки на ноутбуке, но она, хитро сощурившись, наблюдает за мной. Потягивает через соломинку черничный йогурт и не спускает больших медово-карих глаз.

— Ну и чего тебе? — отзываюсь в шутливой манере и понимаю, что она живо смекнула, что к чему.

Невеста лучшего друга продолжает лукаво улыбаться, вскидывает одну бровь, мол — ты и сам все прекрасно знаешь. Я опускаю голову, встряхнув ею. А невольная усмешка пробегает по губам.

— За полтора месяца ты мог бы и связаться с ней.