Мадам Помпадур. Некоронованная королева - Наталья Павлищева

Мало того, осознав, что увлечение его величества за пару месяцев не прошло, а только окрепло и продолжает усиливаться, придворные осторожно сменили гнев на милость. Нет, никто не собирался признавать права «этой мещанки» стоять вровень с потомственными аристократами, но двор признал право короля на такую любовницу. Пусть позабавится…

Весьма привередливый герцог де Люинь писал своему кузену:

«Все находят маркизу де Помпадур очень вежливой. Она не только совсем не зла и не говорит ни о ком ничего дурного, но и не страдает, когда плохо отзываются о ней. Она весела и охотно ведет беседу на любую тему»…

Двор начал осознавать, что маркизат Помпадур госпожа д’Этиоль получила не только за красивые глаза и по чистой прихоти короля. Но так думали не все, в отличие от своей дочери бывший король Польши Станислав Лещинский вовсе не был в восторге от фаворитки своего зятя. Он тоже поспешил навестить короля в Шуази, якобы выражая озабоченность состоянием его здоровья, а в действительности посмотреть на самозванку, рискнувшую занять место на ложе короля, по праву принадлежавшее Марии Лещинской.

Вот уж кого меньше всего желал видеть Людовик, так это тестя. Встреча получилась короткой и не слишком теплой. Не желая вести беседу с зятем в присутствии фаворитки, которая скромно играла в карты в углу большой королевской спальни, не вмешиваясь ни во что, Станислав Лещинский быстро откланялся. Да… Мария насовсем потеряла возможность влиять на мужа, теперь ее место занимают другие, вот такие, даже не из Версаля, а просто из Парижа. О, как низко пали нравы французского двора!

Был еще один человек, совершенно уверенный в скором падении фаворитки именно из-за ее низкого происхождения. Начальник полиции господин Фейдо де Марвиль твердил, что король быстро устанет от просторечного разговора красотки и уж тем более от ее родственников.

Этого ожидал весь двор. Дамы, потеряв надежду обнаружить погрешности в поведении фаворитки на приемах, с увлечением принялись обсуждать, как маркиза станет выпутываться при вопросах о своем происхождении, как будет старательно скрывать своих парижских родственников.

И тут двор ждало новое потрясение. Фаворитка определенно не вписывалась ни в какие нормы поведения, при этом умудряясь ничего не нарушать, она не отказалась от своего прошлого, не находя в нем ничего предосудительного. В ее покоях бывали и мадам Пуассон, и господин де Турнеэм, и ее брат Абель, и, конечно, господа Парисы. Во дворец не ездил только сам господин Пуассон, который категорически не желал подчиняться правилам поведения при дворе и не слишком туда рвался. Но отрицать свое родство с ним маркиза не собиралась.

Королева уже явно благоволила к любовнице мужа, а вот дофин и дофина категорически ее не переносили. Однажды в сугубо приватной беседе маркиза де Помпадур умудрилась заметить дофину, явно желая сделать ему приятное, что он очень похож на отца, тот ехидно ответил:

– Я? Да, я похож на своего отца. А вы на кого, мадам?

Никто не знал, что творилось в тот миг в душе у Жанны, но она лишь улыбнулась:

– Я на своего тоже, монсеньор.

Ее улыбка была столь обезоруживающей, что Луи-Фердинанд просто подавился следующим замечанием, так и не произнеся его:

– На эту деревенщину?

Дофина поддерживали сестры и супруга. Против маркизы Помпадур составилась коалиция младших членов королевской семьи, не желавших замечать положительных изменений в жизни их отца, да и всего Версаля.

Сама маркиза немало страдала из-за привычек двора, но у нее хватало ума не возражать.

Еще в первые дни, вернее, ночи с королем она обратила внимание на стойкий запах пота, исходивший от него, но возлюбленному прощалось все. Тем заметней был ее собственный запах – свежести и цветов, чаще всего роз.

Но оказалось, что запах пота и пудры – это запах самого Версаля. В «этой стране» устойчиво пахло пылью, старыми париками, немытыми телами и крепкими духами, призванными перебить остальные запахи. С париков и лиц щедро сыпалась пудра, оставляя седой налет на всем, в огромных париках и накладках из волос водилось немыслимое количество больно кусавшихся насекомых, огромные фижмы были страшно тяжелыми и неудобными, бывали случаи, когда, неловко повернувшись, дама сбивала с ног стоявшего чуть сзади кавалера. Пыльно, тяжело, неудобно, но все по правилам этикета и никак иначе.

Первым, что отменила лично для себя новая фаворитка, были мушки, пудра и румяна. Для портретов от нее требовали ярких пятен на щеках, иногда приходилось раскрашиваться и для приемов, но никак не каждый день!

Маркиза заказала себе туфельки на каблуках, какие бывали только у мужчин, и носила их с легкостью. Пока дамы за такой модой не следовали, наоборот, осуждали.

Кроме того, по слухам, она принимала ванну почти каждый день. Дело было не в расточительности, воду можно наносить, а в том, что это вредное излишество, ведь всем известно, что через чистые поры в организм проникают болезнетворные бактерии. Придворные качали головами, теперь понятно, почему у новой фаворитки столь слабое здоровье, да она его смыла!

Приучить придворных и даже короля мыться так и не удалось, они продолжали пахнуть потом и пылью, чесаться от множества блох, любили холодные скользкие шелка за то, что в них не водятся вши, и предпочитали сильные благовония, чтобы перебить вонь.

Остальные переделки были пока впереди, сначала надо освоиться в Версале, понять, кто есть кто, а тогда что-то менять.

– Сир, переделки в Шуази будут вечными и повлекут очень большие денежные расходы…

– Но что делать, нельзя же жить постоянно в одних и тех же интерьерах? Кроме того, мне показалось, вам понравились эти переделки…

Людовик был немного неприятно удивлен, любовница так хвалила его задумку с новыми фресками, террасой над Сеной… Но Жанна кивнула:

– Мне очень понравились ваши задумки в Шуази, еще многое можно было бы сделать, но и в Шуази, и в Версале, и в Тюильри столько недоделок, что здания вот-вот начнут попросту рушиться! У королевских дворцов не должно быть осыпающихся углов! Ваш прадед оставил вам дворцы в великолепном состоянии, а сейчас это состояние все больше становится плачевным.

Король в изумлении уставился на маркизу:

– Кто вам это сказал?

– Хотите убедиться сами? Пройдемте немного по парку и вокруг дворца.

Людовик просто из любопытства кивнул, они оделись и действительно прогулялись вокруг зданий. Увидев и впрямь облезлый угол Трианона, король едва не принялся топать ногами, но маркиза легко нажала на его руку:

– Я вам сейчас объясню, в чем дело. Не стоит ругать тех, кто ответствен за содержание здания, им просто не выделяли деньги.

– Значит, надо наказать тех, кто не выделял! Хорошо, что вы обратили мое внимание на такое безобразие. Королю жить в ободранных зданиях?!