Чувства не по плану - Елена Белильщикова

Прошло два месяца после того, как Нелли получила поддельное «прощальное письмо»…

— Мам! Ты дома, мам? — Я забежала, как маленький вихрь, бросив на пороге зонтик, с которого стекали капли воды. Мама возилась на кухне, кажется, колдовала над пирожными. Она любила и умела готовить, в отличие от меня. Я только умела, благодаря ей, но избегала кухни, как огня.

— На улице сущий ад творится! Такси невозможно поймать, меня Егор забрал на Виленском переулке, чисто случайно. И подбросил до дома. А сам поехал за цветами. Его двоюродная сестра сегодня прилетает из Англии, и он устраивает настоящий званый вечер для «своих». Хотя, зная Егора, я уверена, что притащится человек двести, не меньше… — Болтала я, раздеваясь у зеркала. Мама выглянула из кухни, такая смешная в своем уютном домашнем платье. Ее нос был перемазан мукой.

— Дочка, ты кушать будешь? — Ласково спросила меня она. Я отрицательно покачала головой, но тут же передумала.

— Если с пирожными, то чайку выпью. А то на его приеме опять будут заморские яства, которые я не ем…

— Пирожные горячие. — Засуетилась мама. — Но давай, проходи на кухню, я поставлю их в холодильник. Пока сделаю чай, они остынут.

— Ага. Смотри мам, какую прическу мне на вечер сделали в салоне? — Я закружилась, ловя свое отражение в зеркале. После, я буду вспоминать то мгновение. Позже, когда мой привычный мир расколется на «до» и «после» и понятие «семья» трансформируется в что-то совсем другое…

Но пока я кружилась, счастливая, как ребенок в тот момент, а кудряшки на моих висках подпрыгивали в такт кружению, и глаза сверкали предвкушением праздника. Мама любовалась мной, еще не зная, что находится в полуметре от беды…

— А какое платье ты решила надеть? — Мама остановилась в дверях спальни, с улыбкой глядя на то, как я нервно выбрасываю из шкафа вечерние наряды. На полу росла и ширилась куча шелка, газа, страз… а подходящего «платья мечты» не находилось.

— Я же говорила папе, чтобы он мне кредитку пополнил! А он что? Так бы я могла что-то новое купить, а не рыться сейчас в груде старья…

— Ну попросила бы Егора, пусть бы купил. Вы ж почти родные. — Пожала плечами мама.

— Ну ма-ам! Опять ты за свое! — Я в сердцах кинула в маму короткое пышное платье со шлейфом, которое она успешно поймала, и засмеялась. — Мы с Егором просто друзья, и ничего больше! Оставь свои дурацкие наполеоновские планы по нашей свадьбе.

— Ну, попытаться же можно было! — Подмигнула мама и с возгласом: «ой, пирожные горят!», улетучилась на кухню, оставив меня наедине с вываленным шкафом одежды. Муки выбора терзали меня, но я уже через пару минут остановила свой выбор на длинном атласном платье. Дорогая ткань нежно голубого оттенка струилась по телу, прилегая в тех местах, где нужно. Правда, я едва сумела застегнуть молнию на платье, наверное, сказываются мамины пирожные и стресс, я ем, как за двоих, и никак не могу наесться. Времени полюбоваться на себя в зеркало не было, поэтому я выскочила в коридор.

— Мам, я займу у тебя цепочку с кулоном? Тe, c топазом? — Громко крикнула я, но в ответ из кухни донесся лишь оптимистичный звон противня о раковину. Мама не услышала. Я поленилась идти на кухню, чтобы решить такой мелкий вопрос, и отправилась в родительскую спальню. Там, на трюмо, среди косметики, стояла мамина шкатулка с украшениями. Я открыла ее и принялась перебирать спутанные цепочки, в поиске «той самой» с топазом, когда мое внимание привлек белый конверт на самом дне. А вернее, надпись на нем знакомым подчерком: «Нелли»… и дата на конверте. Письмо было написано и отправлено в течение двух недель после моего возвращения с Турции. Но я его не получала.

Мое сердце замерло на мгновение, а потом забилось в бешеном ритме. Я осторожно взяла письмо в руки, не веря своим глазам. Оказывается, Влад отправил мне письмо, но я его не получала?! Почему?! И что мое письмо делает в маминой шкатулке?

Осознание предательства ударило неожиданно больно. Под дых, наотмашь. Мама знала, и молчала?! Но зачем? Она получила это письмо и спрятала.

— Нелли. — Услышала я за спиной тихий голос мамы и резко обернулась, даже не ощущая, как слезы катятся по моему лицу. Мама все поняла, увидев письмо, прижатое к моей груди и раскрытую шкатулку, с рассыпанными украшениями на трюмо.

— Как. — Отчетливо проговорила я, делая шаг вперед, к ней. — Как ты могла так поступить?

— Доченька, прости, я…

— Не оправдывайся. Скажи правду. — Гневно вскрикнула я, подходя еще ближе. Мама оставалась на месте.

— Он приходил. — Коротко начала она свой рассказ. — Чуть больше двух месяцев назад, когда тебя не было дома. Хотел встретиться, поговорить. Я тогда была очень зла на него за то, что произошло в Стамбуле. Винила его за твое похищение. Мы поговорили на повышенных тонах, и он отдал мне письмо.

— И ты решила, ради моего же блага, не говорить о визите Влада. — Мой голос сочился горечью. — И письмо спрятала. Как же низко. Спасибо, хоть не распечатала.

— Ты что!

— А что? Все остальные поступки твои говорят об обратном. — Я нервно прерывисто вздохнула. — После того аборта ты изменилась, мам. Ты стала слишком сильно опекать меня, не давая выкарабкаться самой. Ты будто не понимала, что это моя боль и моя потеря. И я должна сама пережить ее. Не по щелчку твоих пальцев, а когда я сама буду готова. Но вы с отцом не даете мне такой возможности. Окружаете вниманием так плотно, что мне сложно дышать. И принимать собственные решения. Неужели ты этого не понимаешь? Я давно не ребенок. Мне уже двадцать пять лет. Я вправе сама выбирать, с кем мне общаться, в кого влюбляться, с кем ложиться в постель. Неужели ты так и не поняла, зачем я полетела в Турцию? Думаешь, заниматься чертовым параглайдингом? Нет! — Я почти кричала, чувствуя, как впервые за долгие годы говорю правду в лицо родному человеку. Но это было нужно нам обоим. В первую очередь мне. Слишком много недосказанного накопилось между нами, слишком много мы замалчивали… пришла пора расставить все точки над и.

— А зачем тогда? — Мама до сих пор не понимала. Мне на мгновение стало жаль ее. На ее лице отразилась боль и неуверенность. Она сама понимала, что поступила неправильно, но у меня уже не было сил жалеть ее. Я хотела сохранить себя.

— Затем, чтобы сбежать. — Просто сказала я. — Мне нужно было время, чтобы побыть в одиночестве, с самой собой. И Турция с ее параглайдингом стала хорошим предлогом. Я постоянно на виду, постоянно с вами. С тобой и отцом. Иногда мне кажется, что мы сроднились, как сиамские близнецы. Но все хорошо в меру. Я понимаю тебя и твои чувства, не отметаю даже твою неприязнь к Владу. Но ты должна была уважать мой выбор. И не прятать за спиной письма, адресованные мне. Жаль, что тогда меня не было дома. Я бы вышла к Владу, и возможно у нас был бы шанс быть вместе. А так… время упущено. Но не по моей вине.