Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов - Максим Бузин

— Вроде дышит, — произнес Алик, разрывая зубами индивидуальный пакет с бинтом.

— Тогда перевяжи его, а я посмотрю остальных, — Николай кивнул на четверых раненых бойцов.

— Хорошо! — ответил Бодарев.

Тут он заметил, что Шагунин, занятый проверкой трофейного оружия, продолжает сидеть с торчащим из бедра ножом.

— Терентий, — позвал Алик увлеченно щелкающего винтовочным затвором красноармейца, — тебе ничего не мешает в ноге?

— Если ты о ноже, то я про него почти и забыл, — спокойно ответил боец.

— Ладно, тогда немного еще потерпи. Я закончу с Григорием, а потом сразу извлеку этот «сувенир» от третьего рейха.

— Хорошо сказал, — улыбнулся Шагунин, — тем более что мой клинок остался в горле бывшего хозяина данного ножа, тоже на долгую память, так сказать!

— Скорее уж на вечную, — рассмеялся Бодарев. — Я не видел, чтобы кто-то из фрицев разгуливал с кинжалом в шее!

— К сожалению, у них и здоровых пока хватает, — сказал подошедший к Терентию Каминский, ткнув пальцем в сторону берега, — кажется, снова к нам в гости собираются, поганцы!

Петр взял две винтовки и, оставив вновь занявшихся каждый своим делом бойцов, вернулся к слегка оклемавшемуся Буренкову.

— Держи подарок, командир! — сказал он, протягивая Сергею одну.

— Спасибо, но лучше бы ты пулемет с парочкой полных лент раздобыл! — ответил Буренков.

— Пулемет есть, патронов к нему нет, — пожал плечами Каминский.

— В общем, все, как обычно, — ухмыльнулся Сергей, — патронов нет, майора Кочергина нет, обещанных танков нет, а, значит, простому калужскому парню Буренкову снова придется взять командование на себя и проявлять чудеса отваги и героизма, спасая своих друзей!

— Ты, дядя, от скромности не умрешь!

— Тоже мне, племянничек нашелся! Дай лучше спиртику, а то грудь болит, спасу нет!

— Это можно! — заблестев глазками, оживился Каминский.

Он развязал вещмешок, достал оттуда фляжку, отвинтил пробку и сделал большой глоток.

Затем, шумно выдохнув, передал емкость лейтенанту и назидательно произнес:

— Много не пей, тебе еще обороной руководить, Наполеон!

— Куркуль, для друга зажал! — беззлобно сказал Буренков, залихватским жестом отправляя содержимое фляжки себе в рот.

— Стой, стой! — испуганно воскликнул Петр, забирая у лейтенанта сосуд с горячительной жидкостью, слабо булькающей на дне, — Алику оставь, он тоже хотел!

— У меня свой запас пока есть! — улыбнулся Бодарев, оборачиваясь к разведчикам.

Юноша, как известно, оказывал Верхогонову помощь неподалеку и слышал разговор друзей.

— Тогда прими мой дружеский совет, — ворчливо произнес Каминский, пряча фляжку обратно в мешок, — убери заначку подальше от любопытных глаз и загребущих рук некоторых присутствующих здесь людей!

— Кстати, насчет присутствующих, — нахмурился Буренков, — Артема Тимофеевича давно нет, не случилось бы чего!

— Ты же вроде последним видел его и лучше нас должен знать, что могло с командиром произойти, — удивился Петр.

— Не совсем так, — ответил Сергей, помня об обещании, данном майору, и уже пожалевший, что затеял довольно скользкий разговор, — после меня танкисты еще оставались, но у них уже не спросишь…

— Так давайте я сбегаю, — предложил Бодарев. — Сержанта я уже перевязал, сейчас Терентию помощь окажу и смотаюсь на ту сторону, Тимофеевича поищу!

— Поздно, — играя желваками, произнес Буренков, — гитлеровцы подвезли на берег две зенитки. И если мы им не помешаем, то они вскоре разнесут прямой наводкой наше логово, а потом раздолбают «тридцатьчетверки» и «КВ», которые, судя по шуму двигателей, уже где-то возле моста. Поэтому ты, Петр, быстренько прооперируй Терентия, а ты, Алик, займи удобную позицию и постарайся уложить столько немецких артиллеристов, на сколько хватит патронов. А я в меру своих способностей тебе в этом помогу. К бою, разведчики!..

— Объясните мне, что происходит, Ридмерц! Горсточка русских обратила в бегство ваших бравых разведчиков, словно беззубых слепых котят! Как это понимать?..

Оберст-лейтенант фон Ройгс, наблюдавший вместе с командиром разведывательного батальона из двухместной башенки бронеавтомобиля «Хорьх» за ходом сражения, повернул голову и пронзительным требовательным взором уставился в блестящее от пота застывшее лицо майора, на котором ясно читалось откровенное и неприкрытое бессилие.

— Н-не з-знаю, — заикаясь, ответил Ридмерц, понимая, что его карьера висит на волоске, — это не поддается осмыслению.

Майор невидяще смотрел прямо перед собой, боясь даже краешком глаза встретиться с негодующим испепеляющим взглядом фон Ройгса.

— Вот даже как! — распаляясь все больше, воскликнул фон Ройгс. — А мне думается, что вечерний рапорт является плодом вашего, мягко говоря, нездорового воображения! Не может быть, чтобы люди, уничтожившие накануне восемь советских танков и несколько бронемашин, сегодня отступали перед натиском десятка вооруженных ножами бойцов!

— Вчерашний отряд под командованием обер-лейтенанта Прольтера погиб практически целиком, и это были мои лучшие солдаты, — робко возразил Ридмерц. — Сейчас я располагаю…

— Хватит, Ридмерц! — резко оборвал его фон Ройгс. — Приберегите свои жалкие оправдания для генерал-майора Дильсмана!

Оберст-лейтенант хотел добавить еще парочку «ласковых» слов, но тут его внимание привлекли два бронетранспортера «Ганомаг» с прицепленными позади транспортировочными тележками, на которых располагались зенитки. Урча двигателями, машины подъехали совсем близко к переправе, синхронно развернулись в сторону реки и остановились с таким расчетом, чтобы перед ними не было раскуроченных и сгоревших танков и броневиков.

На землю спрыгнули артиллерийские расчеты. Часть людей стала быстро, но без суеты опускать на землю боковые упоры крестообразных подставок орудий для ведения огня из походного положения. Другие, отсоединив механизмы буксировки, затягивали и блокировали тормоза на колясках. Действиями солдат руководил незнакомый фон Ройгсу офицер-артиллерист с погонами обер-лейтенанта, а помогал ему рыжеволосый лейтенант Шригерт.

— Наконец-то, — громко сказал фон Ройгс.

Удовлетворенно хмыкнув, он проследил взглядом за немного сдавшими в стороны и назад бронетранспортерами, совершившими нехитрый маневр для того, чтобы зенитчикам было удобнее разгружать ящики с боекомплектом, а затем поднес к глазам бинокль, направив его на дальний берег реки.

Оберст-лейтенант был внутренне готов к тому, что увидит въезжающие на мост русские танки.

Но в поле его зрения попали только башня и лоб корпуса головной «тридцатьчетверки», недвижимо застывшей перед мостом в самом узком месте обрамленной с обеих сторон достаточно крутой насыпью дороги, где разминуться двум машинам было нельзя. На броне с зажатым в руке шлемофоном стоял пожилой советский танкист. Судя по активной мимике, непрекращающемуся движению губ и яростной жестикуляции, он требовал от своих невидимых для глаз фон Ройгса собеседников взять машину на буксир и оттащить назад.