Теодосия и последний фараон - Робин Лафевер

Я выпрямилась, прокашлялась и настроилась говорить, не допуская дрожи в голосе.

– Когда я возвратилась домой с раскопок, где была вместе со своей матерью, на моей подушке лежала записка с требованием принести Изумрудную табличку в обмен на Гаджи.

– Нет, нет, – покачал головой мудир. – Начни с самого начала. Как тебе пришло в голову привести Гаджи в свой дом?

– Ах, с самого начала? Пожалуйста. Находясь в Каире, мы вышли из музея и решили доехать до нашего отеля на осликах…

И я рассказала им о том, как наняла Гаджи вместе с его осликом (хотя умолчала о том, что жалость к мальчику у меня вызвал Сефу, прикинувшийся горбом на его спине) и как мы потом уехали в Луксор на одном поезде с Гаджи, и как я потом наняла его на работу. Когда я закончила, все собравшиеся выглядели слегка шокированными: как же так, какая-то девчонка наняла их фараона прибираться на конюшне!

Заметив это, я поспешила добавить:

– Мне очень жаль, сэр, но я не знала о том, что он фараон. Он и сам об этом не знал, пока ваши люди ему об этом не сказали. Он никогда не отлынивал от своих обязанностей, не считал, что занимается недостойным его происхождения делом. Впервые об этом я… мы узнали только в Луксорском храме, когда один из ваших людей назвал Гаджи фараоном. Я и не думала проявить какое-то неуважение к вашему фараону, просто пыталась помочь маленькому мальчику, у которого не было ни еды, ни крыши над головой.

Мудир, ничего не сказав, перевел взгляд на майора Гриндла:

– А вы? Какова ваша роль в этом деле?

Подтянувшись, словно на королевском смотре, майор рассказал, как он впервые узнал о существовании Гаджи, когда этот мальчик постучался на пороге его дома, умоляя майора помочь мисс-эфенди, которая, как считал Гаджи, оказалась в опасности. А закончил майор свой рассказ тем, как теперь уже я пришла к нему домой и попросила помочь отбить Гаджи из рук Змей Хаоса.

– А почему вы не обратились к нам? – спросил один из сидящих на ковриках уаджетинов.

Майор Гриндл посмотрел на него и ласковым тоном ответил:

– Еще четыре дня тому назад я ничего не знал о вашем существовании. Кроме того, у нас было всего четыре часа, чтобы подготовить и провести свою операцию. Нужно было спешить, и на то, чтобы разыскивать вас, у меня просто не было времени.

– А как вам удалось стать столь могущественным магом? – наклонился вперед Фенуку. – Где вы научились так ловко подделать табличку, чтобы обмануть тех людей?

– Многолетний опыт, – коротко ответил майор.

Фенуку открыл рот, чтобы сказать что-то еще – явно нехорошее, судя по выражению его лица, – и я поспешила кашлянуть, чтобы переключить внимание мудира на себя.

Это мне удалось. Мудир вновь перевел свой взгляд с майора на меня и сказал:

– Ты можешь говорить.

– Сэр, позвольте спросить. Даже если Гаджи отказался в тот вечер остаться с вашими людьми, почему они не организовали охрану своего фараона? Ведь они знали, какую ценность представляет Гаджи.

Фенуку посмотрел на меня так, словно готов был перегрызть мне глотку.

Мудир, прищурившись, перевел взгляд на Хальфани. О боже! Я вовсе не собиралась устраивать здесь разборки, я же хотела просто отвести от нас несправедливые обвинения. Но, по правде говоря, о чем они, в самом деле, думали и каким местом, черт побери? Даже мне, ребенку, ясно, что Гаджи необходимо было охранять. Если бы они сделали это, черта с два Змеям Хаоса удалось бы его похитить.

– Мы выставили охрану, мудир, – сказал Хальфани, неловко заерзав на своем коврике, – но на наших людей напали. Мы нашли их позже, связанными и с кляпами во рту.

– Понимаю вас, сэр, – сочувственно заметила я. – Змеи Хаоса и меня тоже несколько раз заставали врасплох.

– Да, но каким образом вы умудрились потерять мальчика первоначально? – спросил майор Гриндл. – Если он так дорог вам, наверное, нужно было приставить к нему не только одного старого наставника, но и кого-нибудь еще, помоложе и посильнее.

Лицо Фенуку приняло сине-багровый оттенок.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, инглиз.

– Но если вы собираетесь судить нас за то, что мы недосмотрели за Гаджи сейчас, – сказала я, – то почему нам нельзя поинтересоваться, почему вы потеряли его тогда?

Было такое ощущение, что жреца Сем сейчас хватит удар, но мудир кивнул головой и сказал:

– Вопрос по существу. И если они будут знать на него ответ, это никак не повредит Сыну Ра. Итак, когда наш последний, рожденный в Египте фараон Нектанебус II был свергнут с трона, который принадлежал ему по праву, – начал мудир, – он отправился искать убежище в землю, именуемую Македонией. Скрываясь там, он все больше убеждался в том, что у него практически нет шансов на то, чтобы вернуть власть в силу своего происхождения. Единственной надеждой для него оставалось вернуть в будущем на трон Египта кого-нибудь из своих наследников. Нектанебус не мог допустить, чтобы на нем прервалась родословная фараонов, и потому постарался оставить после себя как можно больше детей.

– Включая Александра Македонского? – спросила я. Мне до сих пор не верилось до конца в историю, которую некогда поведал мне Ови Бубу.

– Да, включая его тоже, – подтвердил мудир, и взгляд его стал еще жестче, чем прежде. – Но Александр, повторюсь, был лишь одним из многих сыновей Нектанебуса. На нас, Глаза Гора, была возложена обязанность охранять этих детей, в жилах которых текли последние капли крови египетских фараонов.

Мы должны были следить за тем, чтобы они были в целости и безопасности, воспитывать их в старых традициях, обучать наследию предков. Но детей было много, от семи разных матерей, и у этих детей стали рождаться свои дети, затем внуки, и так далее. Одно время мы насчитывали около двух десятков потомков Нектанебуса и следили за каждым из них. Однако в каждый момент времени стране нужен только один фараон, а не десятки. Перед нами встал вопрос: а что же в таком случае делать с «лишними» наследниками, как не допустить начала наследственной вражды и кровопролития? И что хорошего быть фараоном в бедной, ослабевшей стране, которой правят чужеземцы? Вот почему большинство этих детей жило в безвестности, под строгой охраной, а наши мудрецы обучали их всему тому, что может им пригодиться, когда кому-то из них придет пора взойти на трон, но при этом никто из них не был посвящен в тайну своего происхождения – до поры до времени это должно было оставаться для них тайной. Такая система оказалась очень удачной и служила нам верой и правдой на протяжении сотен и сотен лет.

– Как банковский вклад, – пробормотал себе под нос майор Гриндл. – Когда нужно будет, тогда его и сниму.

– Ряд наследников мы потеряли в годы турецкой оккупации. Турки были очень жестокими правителями, – продолжил мудир. – Еще нескольких – после того, как на нашей земле высадился Наполеон со своей армией. К началу нынешнего, двадцатого века у нас оставалось одиннадцать наследников Нектанебуса, но последние несколько лет выдались для нашего народа очень трудными. Так что, когда родился Гаджи, он был одним из всего пятерых потомков Нектанебуса – и последним, самым младшим в ряду наследников престола.