Манипуляции продолжаются. Стратегия разрухи - Сергей Кара-Мурза

Разрушение методологической базы экономической политики быстро шло уже во время перестройки — сейчас страшно читать даже академические труды «ведущих экономистов» того времени. Это бессвязная мешанина марксистских и неолиберальных понятий и категорий с отходом от элементарных норм логики и последовательности шагов в рассуждениях.

История реформы зафиксировала такой красноречивый эпизод. В конце 1993 г. на международном симпозиуме в Москве сотрудник Е.Т. Гайдара по Институту экономики переходного периода В.В. Иванов убеждал, что «реформа Гайдара» увенчалась успехом. Последовал вопрос: «На основе каких критериев Вы и Ваши единомышленники судите об успехе реформ? В каком случае или при какой ситуации Вы констатировали бы успехи реформ, а при какой согласились бы, что они провалились?»

Вопрос этот именно элементарный, а ответ докладчика красноречив: «Я не сталкивался с критериями оценки реформ. Какое-то время я занимался методологией оценок, в частности критерием оптимальности народного хозяйства, исследовал этот вопрос, и, на мой взгляд, не существует объективных критериев оценки реформ, существуют лишь некоторые субъективные критерии».

Итак, ученый из НИИ, созданного специально для изучения хода реформ, «не сталкивался с критериями оценки реформ». Кстати, В.В. Иванов не ответил на прямо поставленный вопрос. Его же не спрашивали о том, каков «объективный критерий оценки реформ». Его совершенно четко спросили, каков именно его, сотрудника Гайдара, субъективный критерий. Разработчики доктрины реформы отказывались сообщить критерий эффективности, из которого они исходили!

Экономист из США (эмигрант из СССР) И. Бирман в своем докладе даже уделил этому эпизоду особое внимание. Он сказал о типе мышления Гайдара: «Он и его команда гордились тем, что они никогда не были ни на одном предприятии. А недавно люди, стоящие у власти, позволили себе сказать, что они никому не объясняли, что они делали, потому что их бы не поняли. Это заявление руководителя правительства. Для меня, уже много лет живущего на Западе, это ужасное заявление. После этого человеку надо немедленно уходить в отставку. И, пожалуй, закончить характеристику этой команды можно, коснувшись только что сказанного здесь. Человек, который защищал здесь эту политику — коллега Иванов, специалист, как он сам нам объяснил, по критерию оптимальности, — отказался охарактеризовать меру эффективности этой реформы. Надо ли к этому что-либо добавлять?» [100].

Но ведь с тех пор существенных изменений в методологическом оснащении не произошло! Следуя такому подходу, Россия и не может обрести эффективное управление, качество решений будет заведомо низким, поскольку в этой сложной деятельности необходимо применение целого арсенала инструментов, которые были испорчены или ликвидированы в 90-е годы. Этот арсенал надо восстановить и модернизировать, но об этом и речи нет.

Такая неопределенность целей, средств, индикаторов и критериев продолжает быть присущей всем изменениям, которые власть пытается внести в хозяйственную или социальную сферу. Это движение без компаса и карты грозит России многими бедами.

Так, с 2007 года власть опять несколько раз ставила вопрос о «переходе России на путь инновационного развития». Политики говорили о проблеме колоссального масштаба — смене «пути развития» страны, но говорили походя, не додумав ни одного тезиса. Целеполагающее слово потеряло смысл!

Сегодня инновационное развитие вместо сырьевого — императив для России, узкий коридор, чтобы вылезти из болота кризиса. Но этот тип развития и нынешняя хозяйственная система — вещи несовместные. Сейчас даже вообразить невозможно в России кабинета, где бы ежедневно собирались «у карты и ящика с песком» два десятка «генералов хозяйства», которые готовили бы планы операций по такому «переходу». Нет таких генералов и экспертов, нет такого «ящика с песком». Проблема обсуждается на уровне афоризмов и «импровизаций на тему».

Подумайте, в 2007 г. вузы России выпустили 26 тыс. специалистов по всем естественно-научным и физико-математическим специальностям и 700 тыс. специалистов по гуманитарно-социальным специальностям, экономике и управлению. Тонкий слой потенциальных молодых ученых (часть которых к тому же изымается западными вербовщиками) просто поглощен морем «офисной интеллигенции». Какое тут может быть инновационное развитие! Дух творчества, новаторства и напряженного беззаветного труда убивается самим воздухом наших мегаполисов и супермаркетов. Россия — страна гламура…

Большую тревогу вызывает общая установка, что Россия якобы уже преодолела кризис и находится на пути к процветанию. Из этого следует, что никаких стратегических решений принимать нет необходимости — все идет хорошо. В Послании 2007 г. сказано: «Россия полностью преодолела длительный спад производства».

Встает вопрос: какими показателями пользуется власть? Или власть не может называть вещи своими именами и ставить задачи, соизмеримые размеру этих вещей? Тогда что ей мешает — невозможность эта определена самим масштабом и динамикой кризиса? Но если так, то и цели должны ставиться совсем другие и совсем по-другому.

Если верить Росстату, объем промышленного производства в России к концу 2006 г. лишь на 3 % превысил уровень 1980 года. В дореформенном 1990 году промышленное производство было почти на треть больше, и нам еще очень далеко до того, чтобы этот спад преодолеть, мы пока лишь слегка оживили старые парализованные мощности. А производство машиностроения в 1990 г. было на 46 %, то есть почти в полтора раза больше, чем в 2006 году. С сельским хозяйством дело еще хуже — нам еще очень далеко до уровня 1980 года, и мы к нему приближаемся медленно, ежегодные приросты малы.

Провал колоссальный, ряд отраслей почти утрачен. Нужна мобилизационная восстановительная программа — но способна ли верховная власть ее предложить?

Целеполагание выступает в связке с рефлексией. Одно без другого недейственно. Невозможно ставить цель на будущее, не подведя итога прошлому как результата предыдущих решений. Но верно и обратное: если дается радикальная оценка состоянию, из которого выходит система, нельзя уклониться от целеполагания.

Эта связка в логике российской власти разорвана. Вчитаемся в такие слова Послания 2007 года: «Есть и те, кто… хотел бы вернуть недавнее прошлое. Одни — для того, чтобы, как раньше, безнаказанно разворовывать общенациональные богатства, грабить людей и государство. Другие — чтобы лишить нашу страну экономической и политической самостоятельности».

Тут — небывалое по выразительности определение недавнего прошлого («правления Ельцина»). Это была Смута, когда одни безнаказанно грабили людей и государство, а другие лишали нашу страну экономической и политической самостоятельности. Но как можно сказать такие слова и даже не намекнуть, кто конкретно грабил людей и государство, кто лишал страну независимости и, если попросту, когда состоится над ними нормальный суд согласно Уголовному кодексу Российской Федерации.

Сегодня правительству России надо принять болезненное решение — явно признать доктрину реформы 90-х годов ошибочной, закрыть эту страницу истории и начать создание принципиально иной философской и научной базы для выработки экономической политики на среднесрочный и долгосрочный период. Косметический ремонт доктрины и недомолвки были и прежде неадекватны состоянию России, а нынешнее обострение кризиса сделало их неприемлемыми.