Назад в СССР: 1985 - Максим Гаусс

пришлось соврать. Ну в самом деле, не говорить же мне, что я косвенно был завербован Андреем для каких-то, пока еще не поставленных мне задач?!

— Говорить не хочешь? Твое право! — вздохнул Прудников, затем ухмыльнулся и добавил. — Только вот кое-кто из сержантского состава сообщил мне, что ты явился прямиком из военной контрразведки, с какой-то там хитрой проверкой на завод «Юпитер»! Да и звание твое вовсе не ефрейторское. Как это объяснишь?

Я вздохнул. Вот же блин поглумился над Витьком — надо же как все раскрутилось. Я пошутил, а связист взял да и слил меня комбату. Ну вот и как людям доверять?!

— Всего лишь легенда для дембелей. — спокойно произнес я. — Вы ведь меня к ним в палатку засунули, чтобы мне жизнь медом не казалась? Вот и пришлось мне спешно придумывать себе легенду. Согласен, слишком дерзкое и необдуманное заявление, но тогда я не об этом мыслил. Однако сработало же?

Майор пристально посмотрел мне прямо в глаза, словно пытался там разглядеть обман.

— Ладно, опустим этот момент, — наконец ответил он, закрыв свой блокнот. — А напомни, куда тебя распределил Зубов?

— Как раз на «Юпитер».

— И чем ты там занимаешься?

— Помогаю женщинам из лаборатории в оформлении и регистрации патентов на устройства. ЭВМ им вчера починил.

— Тут вот еще какое дело. Мне вчера вечером звонили с завода. Какой-то начальник отдела чего-то там... Степанов, кажется... Спрашивал меня о твоей кандидатуре, кто и почему. Совсем охренели! Я его естественно послал подальше, сведения о личном составе не подлежат разглашению, тем более для посторонних гражданских лиц. И все же, это натолкнуло меня на определенные мысли... Почему такое внимание к тебе?

Я вздохнул. А почему бы не рассказать?

— Да в общем-то мне и сказать особо нечего, — ответил я, подбирая слова. — Я же вам говорил, чем занимался на военном аэродроме — секретным делопроизводством. Уже с ходу вижу все недочеты, ошибки. Так вот, в кабинете этого самого Степанова, обнаружил коробки с неучтенной электронной продукцией. Без серийных номеров, идентичные друг другу, а патенты к тому же, даже не зарегистрированы. Неожиданно явился начальник и увидев меня в на своем рабочем месте, сильно перепугался, видимо, за судьбу этих самых коробков. Меня вежливо выставили наружу, а затем все вынесли из кабинета. При этом сам Степанов заметно нервничал. Так что, я думаю, причина в этом. Мою фамилию там знают, звание тоже. А вот как вышли на вас, ума не приложу.

— И что было в коробках?

— Какие-то микросхемы. Я не разбираюсь.

— И все?

— Ну да.

— «Левак», самый обыкновенный, — хмыкнул Прудников, беспечно махнув рукой. — В заводских масштабах, три коробка это крохи. Тоже мне важная информация. Савельев, ты конечно, внимательно-наблюдательный — это похвально... Но никакого коварного заговора среди руководства завода искать не нужно, потому что его нет. Да с этого «Юпитера» знаешь, сколько магнитофонов уже было украдено и продано? Ха, не сосчитать!

— Я не о том, товарищ майор. Катушечные магнитофоны это так, ширма. Вы же знаете, что завод работает в сфере оборонной промышленности!

— Разумеется, я знаю. И не нужно говорить о том, чего не понимаешь! — отрезал Прудников. — А про коробки забудь.

— Как скажете, товарищ майор, — не стал настаивать я. Сразу понял, что это абсолютно бесполезно — не было нюха у майора на такие вещи. Простой комбат, которому только и нужно, что бойцами руководить...

— Больше ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, ничего. Хотя, нет... Товарищ майор, просьба есть, личного характера.

— Просьба? — Прудников удивленно поднял бровь. — Савельев, ты не оборзел?

— Нет, — честно ответил я, глядя ему в глаза.

— Ты еще свой косяк с баней не разгреб!

— Так то ж не моя вина, откуда я знал-то? — возмутился я.

— Тихо! — прикрикнул майор, снова постучав пальцами по крышке стола. — Ну и чего тебе надо?

— Увольнительную, — спокойно произнес я, уже примерно понимая, что меня ждет.

Комбат едва не подавился от возмущения.

— Чего тебе? Увольнительную?

— С меня причитается, товарищ майор! — поспешил добавить я. — Коньяк, элитный армянский! Вы такого никогда не пробовали. Ну?

Прудников смотрел на меня взглядом, который можно было толковать как угодно. Наверное, сейчас в меня полетит что-то тяжелое, а на крайний случай, возможно, даже четвертование. К счастью, все обошлось.

— Коньяк? — задумчиво протянул он, словно смакуя это слово.

— Так точно, — подтвердил я, ожидая негатива. — Как подарок, в благодарность.

Снова повисла напряженная пауза — решалась моя судьба.

— Ну, допустим, я бы мог выписать тебе увольнительную, до вечера. Но не просто так. Есть у меня одно дело, которое нужно выполнить чужими руками. Сделаешь — договоримся.

Разговор явно зашел в такое русло, где разговаривали уже не майор и ефрейтор срочной службы, а словно двое компаньонов где-то на базаре. И чем он руководствовался, когда озвучивал солдату такое условие?

— Удивлен? — усмехнулся тот, достав сигарету. — Я, конечно, не злоупотребляю деловыми отношениями с подчиненными, но иногда приходится. Ну а что? Парень ты сообразительный, находчивый. Быстро ориентируешься в сложной обстановке, вон как все грамотно лепишь. Язык подвешен. Тем более, ты местный. Мне, как раз такого как ты в штабе и не хватало. Пока я сейчас с тобой беседовал, понял, что с тобой нужно по-другому, а не так, как с остальными нашими солдатами. Возможностей наказать бойца у меня уйма, да только что это даст? Ты озлобишься, пакостить начнешь. А мне этого совсем не нужно. У меня хорошая репутация. Из всей нашей части, что в Чернигове дислоцируется, только у меня в батальоне за весь прошлый год без серьезных инцидентов. Мелочи не в счет.

— Честно говоря, я удивлен, — признался я, с трудом поверив услышанному. — И что же вам от меня нужно?

— Ничего сложного. А когда увольнительная-то нужна?

— В субботу, — ответил я, все еще подозревая какой-то подвох.

— Вот в пятницу приходи, обсудим! А насчет коньяка... Не нужно, после того, как с женой развелся, я пить бросил. Все, свободен! И так на тебя почти целый час потратил.

— Есть!

Выйдя из палатки, я облегченно выдохнул. Ни фига себе каша заварилась. Все смешалось в одну кучу, из которой уже сам не