Канонерка 658. Боевые операции малых кораблей Британии на Средиземноморье и Адриатике - Леонард Рейнолдс

Когда орудия и пехота благополучно высадились на берег, мы спокойно удалились восвояси. У нас потерь не было – разработчики операции знали свое дело. Но еще надо было вернуться на Вис. Был ясный солнечный день, мы находились в 50 милях от базы, а конвой двигался со скоростью всего лишь 6 узлов. Один раз мы заметили в небе след самолета, но вражеские истребители так и не появились, поэтому мы усталые, но невредимые вернулись в Комизу около 18.00.

Проведя три ночи и один день в море, не имея возможности как следует отдохнуть, мы получили заверения, что грядущая ночь станет нашей. Для начала было устроено всеобщее купание в изумительно чистой, прозрачной воде. Нас предупредили о возможности появления меч-рыбы, поэтому на всякий случай на палубе постоянно находился наблюдатель. В общем-то о морской хищнице всерьез никто не думал – мы представляли ее весьма смутно.

После этого свободные от вахты моряки собрались на берег. Нам было велено предупредить людей о некоторых особенностях партизан, и это оказалось не лишним.

Во-первых, югославы трепетно относились к вопросам безопасности, поэтому людям было рекомендовано, гуляя по острову, не проявлять излишнего любопытства и не совать нос куда не надо. Что же касается женского населения, оно также воевало, до окончательной победы над фашизмом забыв о привилегиях своего пола. Женщины носили военную форму и были членами тех же воинских подразделений, что и мужчины. У них на бедрах висели ручные гранаты, а на плечах – тяжелые винтовки. Однако это не лишило их внешней привлекательности, и парни с 658-й только тяжко вздыхали, поглядывая на очаровательных и совершенно неприступных воительниц. Мне оставалось только надеяться, что ни одного из них не выловят ночью из воды: ходили слухи, что один неудачливый донжуан нашел свой конец именно там.

Одно из немаловажных предупреждений касалось местного самогона. Как и все средиземноморские страны, Далмация имела свою собственную дистиллированную отраву с очень высоким содержанием алкоголя. Местный напиток называли ракия. Сделав один глоток, я моментально решил, что мне это пойло категорически не подходит. Оно обжигало горло, по вкусу больше всего напоминало метиловый спирт, а в голове после его употребления долго и упорно работал двухтактный двигатель. Но я не обольщался и точно знал: на слово мне никто не поверит. Что ж, пусть пробуют. Все нужные доказательства будут у них не позднее чем через два часа.

Я решил остаться на борту и написать несколько писем – слишком уж я устал, чтобы отправиться на прогулку. Все-таки это были мои первые боевые выходы в должности командира, я очень беспокоился и почти не покидал мостик. Теперь мне нужен был только отдых.

Как только я устроился и приготовился впервые в полной мере насладиться уединением командирской каюты, наверху раздался какой-то шум. Пришлось вставать и идти разбираться. У борта стояла моторная лодка, на дне которой лежал один из наших артиллеристов. Он выкрикивал что-то бессвязное, пытался встать и изо всех сил отбивался от двух механиков, которые пытались удержать его на месте. У трапа стоял рулевой.

– Похоже, он перебрал местной ракии, – вздохнул рулевой. – Говорят, от нее с непривычки может и крыша поехать.

Я перегнулся через борт и крикнул, обращаясь к людям в лодке:

– Вы можете помочь поднять его на борт? А тут уже мы о нем позаботимся.

Рулевой собрал самых сильных парней из команды, и они с немалым трудом уложили отчаянно отбивавшегося буяна на носилки, которые обычно используются для того, чтобы опустить раненых в вертикальный люк. Некий гибрид носилок и смирительной рубашки. В уголках губ несчастного пузырилась пена, он выкрикивал обрывки слов, закатывал глаза… Он явно не понимал, где находится и что происходит.

Мы снова опустили пострадавшего в лодку, затем взяли на базе машину и отвезли в британский полевой госпиталь.

Дежурный врач встретил нас жизнерадостной улыбкой:

– Ничего страшного, уверяю вас. Мы уже привыкли к такому своеобразному эффекту от местной ракии. Оставьте паренька здесь на ночь, мы сделаем все, что нужно, и утром его вам вернем. Могу вас заверить, он успеет прочувствовать всю меру своего проступка, в данном случае я имею в виду невоздержанность в употреблении алкоголя, сполна. Похмелье после этой отравы чрезвычайно неприятно.

Он оказался совершенно прав.

На обратном пути в Комизу я задумчиво смотрел по сторонам. Так вот она какая – земля Далмации. Горы представляли собой глыбы голого известняка, лишь в отдельных местах покрытые кустарниками, зарослями оливковых и других низкорослых деревьев. Только небольшие участки земли были возделаны. И я нигде не видел животных. Очевидно, здесь проблема с продовольствием. Люди выглядели настороженными, на лицах читалась решимость – они были готовы к войне – тотальной войне. На этом острове не было места для случайных приезжих. Тито требовал, чтобы на бой поднялись все от мала до велика, и добился этого. Я заметил, что на стенах домов краской написаны лозунги. Чаще всего встречались два: «Долой фашизм!» и «Да здравствует Тито!». Так я впервые соприкоснулся с энергией коммунистической системы. Единство и энтузиазм югославов не мог не впечатлить, но мне показалось, что эта сила слишком безжалостна, слишком бесчеловечна, чтобы достичь гармоничных результатов.

Нам повезло. Мы прибыли на Вис на том этапе, когда отношения наших моряков с югославскими партизанами были хорошими. Так было далеко не всегда, да и продлилось не долго.

Со временем, когда в последующие месяцы немцев выбивали с одного острова за другим, политические и дипломатические соображения приобрели приоритет и нарушили достигнутое между нами военное «согласие». Парадоксально, но факт: чем больше было достигнуто военных успехов, тем хуже становились отношения югославов с союзниками.

Но пока, в августе, между нами существовало взаимное уважение. Мы видели в них людей сильных, несгибаемых, хорошо обученных, дисциплинированных, безжалостных и агрессивных. Они же знали, что наши лодки – лучшее из всего, на что они могут рассчитывать, и восхищались достигнутыми нами результатами в боях с противником.

Вечером мы увидели сцену, которая больше подошла бы комической опере, чем войне не на жизнь, а на смерть. На берегу показалась группа партизан, довольно слаженно и мелодично исполнявшая какую-то легкомысленную песню, при этом они все поголовно были вооружены, но винтовки и автоматы свободно болтались за спинами. Среди них было немало девушек, выглядевших очень мужественно – их ноша была точно такой же, как у мужчин. Продолжая петь, они поднялись на борт шхуны (здесь их называли «тайгерами»), и изящное судно грациозно направилось к выходу из бухты, причем мы так и не услышали шума запускаемых двигателей – все заглушало пение. На мой взгляд, такая сцена украсила бы любую оперу, комическую или героическую.

В течение следующих трех суток наши лодки еще дважды вели патрулирование между островов к северу от Виса, но не встретили ни одного немецкого судна. 657-я теперь была оборудована американским радаром с РТ, который оказался для нас сущим Божьим даром: он мог видеть то, что не доступно ни человеческому глазу, ни нашему радару. Имея этот замечательный прибор, на котором были видны все секреты ночного моря, мы могли быть уверены, что не упускаем ни одной возможности. Наступил период временного затишья.