Эльф - Даниэль Зеа Рэй

* * *

Она вернулась домой из школы поздно. Электричества не было… Темно… Мама оставила полиэтиленовый пакет для мусора на кухне, и из него что-то натекло на пол. Спичка погасла в руках и упала. Тайрин зажгла другую, и трясущимися руками поднесла к фитильку свечки. Слабое пламя осветило теплым мерцанием небольшое пространство вокруг.

Весь пол чем-то залит. Чем-то темным. Она поняла, что это 'что-то' течет из пакета, к которому она подходила. Она присела на корточки и осветила пол.

— Мама!!! — истошно завопила она, и пламя свечи погасло.

Пламя погасло, но она по-прежнему сидела посреди огромной лужи густой темной крови. Она достала новую спичку. Чиркнула по коробку и зажгла свечу.

Кровь натекла на пол из пакета. Большого черного плотного пакета для мусора. Она медленно встала и подошла к нему. Рука затряслась и потянулась к узлу, завязанному сверху. Он легко развязался. Она раскрыла толстый полиэтилен и осветила содержимое пламенем свечи.

Вычерненные точки смотрели из пакета на нее. У того, что осталось от ее мамы, не было глаз. Словно и не мама лежала в том пакете. Это были ее руки, ее ноги, ее голова, но и не ее, в то же время. Все было вместе. Свалено в кучу. Лицо застыло с приоткрытым ртом. И уши… Такие же, как и у дочери, остроконечные уши… Где они? Их нет… Это не ее мама. Нет, ее мамы там больше нет. Ее мама ушла задолго до того, как кто-то разделил ее на части, лишил ее прекрасных мерцающих синих глаз и отрезал уши. Нет, мамы больше здесь нет. Она ушла и никогда не вернется. А Тайрин останется. Нужно уходить. Далеко. Миша. Ей нужно ехать к Мише. Так наставляла ее мать.

Тайрин собрала вещи, переоделась и, схватив маленькую сумку, которую мама собрала для нее на 'черный день', ушла из дома, оставив часть себя возле того пакета.

Потребуется три года интенсивного лечения у специалистов и горы таблеток, чтобы она смогла существовать дальше. И восемь лет, чтобы очнувшись на темном сыром полу и нащупав такой же полиэтиленовый пакет, вспомнить все.

* * *

Тайрин сдержала крик. Она была в безопасности и это пугало ее еще больше. Почему ей ничего не грозит? Почему руки ее влажные и липкие?

Тайрин медленно попятилась назад от пакета и попыталась подползти к ближайшей стене. Как раз в тот момент где-то сверху послышался шум. Будто чья-то возня. Тайрин услышала, как кто-то спускается вниз. Все происходило очень быстро. Внезапно поток света ударил ей в лицо и осветил помещение. Вошедшие, кто бы они ни были, замерли на месте. Тайрин попыталась рассмотреть их.

Все молчали. Что дальше? Тайрин спрятала лицо в руках. Кровь. Запах густой крови ударился ей в нос. Она убрала руки и сквозь режущий глаза свет посмотрела на пакет. Она должна была узнать, кто там…

Тайрин никто не остановил. Она подползла к пакету, развязала узел и заглянула внутрь. Хиант… То, что от нее осталось. Неукротимая рвота скрутила тело и вырвалась из нее тут же, рядом с пакетом. Снова позыв. Она закашлялась, слезы потекли по щекам. Ей захотелось кричать. Кричать так, чтобы тот, кто это сделал, где бы он ни был, услышал ее. Но, кто это сделал? Она ничего не помнит. Напал на нее кто-то в переулке, или это она сама напала на кого-то?

Тайрин огляделась. Везде кровь: на полу, на ее одежде, на ее руках. Пакет, нож и бензопила. Все в крови. И стены. Крупные и мелкие брызги на стенах. Такие же, как и на шкафчиках ее кухни…

С Хиант сделали то же, что и с ее мамой. И она была рядом, она нашла оба тела… Так, кто же все это сделал? Неизвестный или она сама?

— Мама, — произнесла она в пустоту.

Почему все эти годы она погружалась в ванную, выпуская пузырьки воздуха и представляя, как тонет ее мать, как вода искажает лицо того, чьи руки погружают ее тело на дно их ванной в доме. Почему она не помнила, как нашла ее? Почему глаза и уши? Не потому ли, что именно эти части себя она всегда ненавидела больше всего?

Она знала, что такое шизофрения. Она общалась с этими людьми. В один момент они были абсолютно нормальными, а в другой превращались в совершенно иных созданий. Менялось все: поведение, пристрастия, привычки, почерк, даже, тембр голоса. И они творили непостижимые вещи… А потом ничего не помнили. Ничего, как будто это кто-то другой жил с ними в одном теле, лишь изредка выбираясь на волю.

Кто она? Тайрин или убийца — психопат? Или она и то, и другое одновременно?

Тяжело ли это, понять в один момент, что вся твоя жизнь и собственное представление о себе могут быть лишь плодом больного воображения? Что на самом деле Вы не те, кем видите себя, а окружающие не те, кем Вам кажутся? Как человеку принять эту болезнь? Это означает, что он не знает о себе ничего, что он не контролирует собственное тело и разум, что он может быть опасным для окружающих. Для Тайрин прийти к заключению, что она больна, было просто. Она видела и знала людей, с которыми это произошло.

Тайрин посмотрела на свои руки, обняла ими себя и начала двигаться, монотонно покачиваясь назад и вперед. Она не слышала, как с ней пытались говорить. Она не чувствовала, как ее тащат куда-то. Она сосредоточилась на своих мыслях, пытаясь в хитросплетениях собственных воспоминаний отыскать хотя бы одну зацепку, чтобы понять, кто она.

Тайрин очнулась в светлой комнате для допросов. Эштон хотел поговорить с ней. Но ей нечего было ему ответить. Вдруг, это не Эштон? Вдруг он — ее иллюзия? И где тогда она сама? В этой комнате или в другом месте?

Потом к ней пришел он. Она чувствовала его присутствие, слышала его голос. Кто он? Мьер? Человек? Реален он или это ее воображение подобным образом спасает ее от непроглядного одиночества жизни? Как определить, когда не можешь доверять себе?

Он говорил ей то, что она хотела слышать. Он верил в нее. Он обещал быть с ней до конца. Он клялся, что это не она, что он докажет это и им и ей самой. Он сказал, что любит ее. Она тоже любила его. Это важно. И пусть он — всего — лишь плод ее воображения, она все равно хотела, чтобы он знал о том, что она любит его. Она дала ему зацепку. Возможно, всего лишь 'возможно', что он сможет доказать, что она здорова.

* * *

— Он согласился ее защищать, — ответила Лой, возвращая в машине телефон брату.

— Что?

— Он возьмется за это дело.

— И как же тебе это удалось? — тихо спросил Мортон сестру.

— Райлих слишком честолюбив. Ему всего лишь нужно было бросить вызов.

— И ты сделала это? — не унимался Мортон.

— Да, — ответила Лой и отвернулась от брата. — Он встретиться с ней, как только ее переведут. Важно, чтобы она захотела говорить с ним.

— Заговорит, — ответил Дамьен и завел двигатель. — Поехали, у нас много дел.

— Начнем сначала, — ответил Райлих, присаживаясь напротив Дамьена в своем рабочем кабинете. — Вызовем психиатра. Ей требуется экспертиза. Затем, осмотрим ферму, где ее нашли. Возможно, ребята Эштона и Стражи что-нибудь упустили. Дай задание поверенному найти все сведения о ее прошлой жизни в Польше. Лучше, чтобы кто-то туда полетел. Ты сказал, что она дала зацепку? Пусть раскопают все материалы по тому убийству, включая фотографии с места преступления и результаты медицинской экспертизы. Так же мне нужны сведения на всех, с кем она общалась там. Коллеги, знакомые и тому подобное. Копия истории ее болезни из психиатрической больницы должна лежать у меня на столе уже сегодня. Я пытался поговорить с ней, но она продолжает молчать. Заставь ее начать общаться со мной. Она должна доверять мне, иначе, мы провалим это дело.