Клинки Порубежья. Книга 1. Окаянный груз - Владислав Русанов

– Ай да парень! Качать его! – подхватил Климаш, искоса подобострастно поглядывая на пана Войцека. – Качать победителя!

«Совсем сдурели?» – хотел сказать Ендрек, но тут скалящиеся, орущие лица поплыли у него перед глазами, колени задрожали, и, не подхвати его под руки Хватан и Юржик, парень повалился бы рядом с поверженным противником.

Очнулся Ендрек, лежа на спине под раскидистым ясенем. Сквозь просветы в листве виднелось пронзительно голубое небо и мелкие крестики ласточек в вышине.

– Во! Глаза открыл, дрын мне в коленку! – обрадовался Хватан и тут же напустился: – Кто тебя учил так саблей махать? Прялку тебе в руки, а не саблю! Дал на финте себя подловить…

– Т-тихо, охолонь, – прервал его натиск пан Шпара.

– На тебя бы я поглядел. Супротив самого Вожика! – прибавил пан Юржик, обматывающий ребра Ендрека его же рубашкой, разодранной на длинные полосы.

– А рука? – слабым голосом поинтересовался Ендрек.

– Не боись, студиозус, замотали! – В подтверждение своих слов Хватан прихлопнул ладонью по повязке, туго стягивающей локоть парня.

– А жгут?

– Какой жгут? – удивленно вскинул бровь Юржик. – А, жгут! Вот ведь медикус нашелся на нашу голову. Понос тебе лечить, а не нас учить раны штопать. Понял?

– Н-не нужен т-там жгут, – пояснил Войцек. – Царапина г-глубокая.

– Нет, но каков, а! Вожика уделал! – Юржик завязал повязку узелком, склонив голову, полюбовался на работу.

– Я его… – Ендрек не решился произнести слово «убил».

– Т-ты ж хотел научиться у-убивать?

– Я не думал…

– А в-вот подумай! М-может, лечить лучше?

– Так я его…

– Да не бери в голову, – хохотнул Юржик. – Живой. И кишки целые. Отлежится десяток дней и снова чудить начнет.

– Слава тебе, Господи! – Ендрек так истово осенил себя знамением, что не удержались все. Вначале прыснул Бутля, за ним захохотал Хватан, и даже суровый пан Войцек улыбнулся, сверкнув белым зубом из-под смоли усов.

Покачав головой, Ендрек отпустил руку пана Гредзика. Большой палец покраснел, опух, увеличившись едва ли не вдвое. По уверениям самого пана, боль была пульсирующей да такой сильной, что уже и на коне держаться стало невмоготу.

– Ногтоеда, – объявил медикус. – Видишь, кожа какая гладкая, будто растянутая? Это гной под кожей скопился. Твое счастье, если в сустав не пойдет.

– А коль пойдет? – смиренно поинтересовался Гредзик, рассматривая согнутый палец. Кстати, то, что палец сам собой сгибался, еще раз подтверждало первоначальную уверенность студиозуса. Ногтоеда. Точно. Как сказал бы Хватан, сто пудов.

– А если пойдет, палец рубить будем. Иначе помрешь, – отрезал лекарь.

– Грызть ногти меньше надо, – веско заметил Юржик.

– Ох, помолчи, пан Юржик, а? Своих забот полон рот, так тебя еще слушать, – взмолился больной.

– Правда глаза колет, – пожал плечами пан Бутля, но замолчал.

– Че-че-чего раньше молчал? Не сказал? – сурово спросил Меченый.

– Так думал – само пройдет…

– Думал! Думальщик нашелся! – не стерпел Юржик. – Как дитя малое!.. Так и скажи, что боялся.

– Пан Юржик! – Гредзик в порыве гнева сжал кулаки, но тут же охнул и принялся баюкать правую кисть, прижав ее к груди.

– Пе-пе-печеный лук прикладывал?

– Так прикладывал… И подорожник тоже.

– Подорожник! Ты б в навозе теплом подержал! – заметил Бутля столь язвительно, что даже пан Войцек не выдержал:

– Ч-ч-что ты злой такой с утра?

– Да терпеть ненавижу, как сами себя люди гробят! Вроде не полный болван! Шляхтич, в годах, а все как мальчишка! А! – Юржик махнул рукой и отвернулся. – Все не буду, а то пан Гредзик чего доброго на поединок меня вызовет.

– Всенепременно, – отозвался пан Цвик. – Руку только полечу…

– Н-н-ну не молчи, студиозус, – обратился сотник к Ендреку. – Что делать будем?

– Да что говорить? – Парень пожал плечами. – Резать надо.

– Так-таки и резать? – встрепенулся Гредзик.

– А ты горячку заработать надумал никак? А, пан Гредзик? – с неожиданной злостью выговорил студиозус.

– Ты чего вызверился? – испуганно отшатнулся пан. – Да что вы все сегодня как не родные?! – А потом, вдруг подумав, что не по чину парню так сурово с ним говорить, прибавил: – Ты не дерзи, студиозус! Я тебя и левой пощекотать могу!

– Гляди! Левой пощекотать, дрын мне в коленку! – Хватан размашисто шлепнул себя по ляжке. – Он самого Цециля Вожика завалил, а ты со своей левой лезешь!

– А ну замолкли все! – прикрикнул, как на расшалившихся школяров, Меченый. – П-поразвели болтовню, хлеще торжища! Г-говори, студиозус, что делать надо.

– Я ж говорю – резать.

– П-палец?

– Нет. Гной выпустить из-под ногтя.

– Н-ну, давай резать.

– Э! А меня спросить? – запоздало возмутился Цвик.

– А тебя, пан Гредзик, – веско проговорил сотник, – я б-буду спрашивать, когда мы поход закончим и на радостях в шинок завалимся. Вот там я и спрошу, а чего бы тебе хотелось выпить-закусить, а, п-пан Гредзик?

Цвик понурился и замолчал.

– Так что, режем? – спросил Ендрек.

Меченый кивнул, а пан Юржик проговорил, ухмыляясь:

– Нет. Глазки строим.

– Тогда мне надобно крепкой горелки, – сказал медикус.

– Это еще зачем? – поразился пан Бутля.

– Для храбрости, – усмехнулся Ендрек и добавил: – Да шучу я, шучу. Рану промыть.

– Где ж мы горелку возьмем?!

– Т-тихо, пан Юржик. У тебя же во фляжке и возьмем.

– Да откуда?!

– З-з-знаю, везешь от самих Батятичей, – отрезал пан Войцек, а Хватан, запрокинув голову, заливисто захохотал. – Од-д-дному удивляюсь, как не выдудлил до сих пор? Тащи сюда. Не жмись.

– Эх! – Пан Бутля махнул рукой. – Сгорел овин, гори маеток! Шесть ден берег! – Вскочил с корточек и направился к своему вьюку, выпрямленной спиной выражая гордый протест против произвола.

– Ч-что еще?

– Нож острый. Да лезвие на огне прокалить надо, а то одну заразу вырежем, другую занесем.

– Б-будет. Еще.

– Холстину чистую – перемотать. Один лоскут на нитки растрепать…