Двойник с лунной дамбы - Содзи Симада

16 марта (четверг)

Машину можно оставить на стоянке, чтобы не думать о времени. Не то что с парковочным счетчиком – только и следи за лимитом. Я подыскал подходящую парковку – от «Хамано» и стоянки такси, правда, далековато, зато людей вокруг мало; парковка на углу, можно сразу выскочить на Сёва-дори. Вот там и поставлю машину. От «Хамано» бегом минуты четыре. Разберусь с Ихарой – и во все лопатки туда. Дверь в машине запирать не буду. Приготовил черные очки.

Целый день я думал и пришел к выводу, что завтра у меня может не получиться. Ведь это же город. Решил действовать тем же способом, что убил Ямаути. Не надо забывать и о том, что погода стоит холодная, и Ихара, вероятно, явится в плотном пальто. Ножом его не возьмешь. Какая часть тела открыта в любое время года? Только голова. Самое уязвимое место. Хорошо бы найти такой же металлический штырь. Нашел. Почти такую же железяку, сантиметров сорок длиной. Только потяжелее. Как раз то, что надо. Достаточно одного хорошего удара. Второй или третий не понадобится. Раз! И с места в карьер оттуда.

Надо размозжить голову одним ударом. Смертельным. В себе я уверен. Опыт уже есть, что ни говори. Значит, завтра ночью. И с делом будет покончено.

Шок. Нет другого слова, чтобы описать мое состояние. Самый настоящий шок. По-другому и не скажешь.

31 июля, в понедельник, я весь день думал на работе о том, что прочитал в тетради. Ни о чем другом думать было невозможно.

Как же я молил Бога на дамбе Аракавы, когда ночью, как во сне, перелистывал при свете фонаря свою тетрадь, чтобы не увидеть этих слов: «Я убил Ямаути».

Они стали знаком, определившим мое нынешнее положение. Железный штырь, размозживший голову Ямаути, одновременно выбил жизнь из меня тоже. В отчаянии я осознал, кто я есть на самом деле, понял, как должен жить. «Бегство в забвение». Наконец мне стал ясен истинный смысл этих слов.

В этой самой обыкновенной тетрадке в пепельно-серой обложке было скрыто мое прошлое. Я и помыслить не мог, что оно такое. Выходит, маячившая где-то в глубине памяти человеческая фигура, медленно бредущая во мраке по горной дороге под мерцающим снегом, – убийца.

Дневник обрывается накануне той ночи, когда я должен был отправиться на Гиндзу, к ресторану «Хамано», чтобы прикончить Ихару. После этого я очнулся в Коэндзи. Между двумя временными точками по-прежнему остается белое пятно.

Дневник кончается 16 марта. Я открыл глаза в скверике в Коэндзи 18-го, после обеда. Поздно вечером, 17-го, я должен был поехать на Гиндзу. Вспомнить, что произошло в ту ночь, пока не получается. Разрыв в десять часов. Что же все-таки случилось за это время?

В обеденный перерыв я никуда не пошел; сидел в раздевалке, обхватив руками колени, и думал. Как мне кажется, могло произойти следующее.

17-го, поздно вечером, я приехал на Гиндзу. Штырь спрятал под пиджаком. Из окна кафе стал наблюдать. «Крауна» видно не было. Машина не появилась, и когда из дверей «Хамано» показался Ихара. Он был навеселе. В тот момент я принял решение действовать и двинулся за ним следом. Ихара, как я и рассчитывал, распрощался с приятелями и свернул в темный переулок. Сжимая в руке свое оружие, я стал приближаться к нему с тыла. И… попал в ловушку. Не успел подойти к Ихаре, как сзади на меня навалились его телохранители.

Догадки оживляли память прямо на глазах. Вот оно как получилось… Акико, скорее всего, тоже замешана в этом деле. Предположим, она человек хороший и зла мне не желает. Но, напрасно прождав меня тогда в кафе, могла рассказать обо мне на работе кому-то из подруг, а те передали шефу. Или она сама донесла Ихаре? Я этого уже не узнаю. Наверное, она так и не смогла простить меня за то, что я не откликнулся на ее нетерпение?

Я сам оттолкнул ее от себя. Тогда, у пруда в парке Уэно, когда она хотела, чтобы я ее поцеловал, а я так и не смог. Возможно, это и послужило спусковым крючком. Во всяком случае, меня не покидает такое чувство, когда я возвращаюсь к тому дню. Неужели тогда Акико и решила рассказать обо мне Ихаре?

Но почему Ихара не убил меня? Зачем оставил в живых и пристроил на скамейку в скверике Коэндзи?

Потому что до 31 мая ему не нужны были лишние проблемы. Вот он и подарил мне жизнь. В ту ночь на задворках Гиндзы, услышав возню у себя за спиной, он просто удалился, сделав вид, что это его не касается.

Но как получилось с памятью? Они что, нарочно мне ее отбили? Есть такие способы? Если есть, зачем они это сделали? Или просто так получилось из-за того, что меня избили?

Так или иначе, теперь, когда ситуация прояснилась, многое стало понятно. Например, что с машиной. Когда я очнулся в Коэндзи, у меня не было сомнений, что моя машина припаркована где-то поблизости. Когда меня избили до потери памяти, она была совсем недалеко, на стоянке, где я ее оставил. И этот факт долго сидел у меня где-то в подсознании.

Отыскав свое убежище в Кухиро, машины в заросшем сорняками тесном дворике я не обнаружил. Лишь следы от шин. Получается, моя машина с 17 марта стояла на той самой парковке на Гиндзе. Не думаю, что она до сих пор там. Скорее всего, ее отбуксировали куда-нибудь на задний двор полицейского управления в Симбаси или Синагаве[59]. Или с ней разобрались телохранители Ихары? В любом случае тот, кто убил человека, не полезет к полицейским искать у них свою машину. По незнанию я думал пойти в управление полиции района Сугинами. Хорошо, Бог не попустил…

Вчера ночью, прочитав до конца тетрадь, я, стараясь ступать бесшумно, вернулся в окруженный зарослями бамбука мрачный домишко, спрятавшийся от соседей, и, не зажигая света, проверил все ящики стола. В самом нижнем нашел конверт с деньгами. Ровно триста тысяч.

Я покрутил головой. Все сходится. Это деньги, которые я выгреб из бумажника Ямаути. Всего было четыреста семьдесят тысяч. Когда я пришел в себя в скверике, у меня оказалось семьдесят. На купюрах остались пятна крови. Хотя я только вчера ночью понял, что это кровь. За обрез отдал сотню. Если все сложить, как раз получается четыреста семьдесят. На жизнь тратил из собственных накоплений, которые 17 марта как раз кончились.

В тетради, кроме скрепленных степлером страничек дневника Тикако, еще лежали сложенные вчетверо схема, на которой был отмечен дом Ихары, и вырезанная из журнала черно-белая фотография. Только фото, без подписи, крупное. Лицо точь-в-точь как описывала Тикако. Широкоскулое, круглое. Лысоватый, большие глаза с двойными веками, крупный приплюснутый нос. Густая щетина, редкие волосы прикрывают плешь. На первый взгляд – эдакий весельчак, дамский угодник. С виду – актер-комик, а по натуре – зверь.

За спиной у Ихары, привалившись к стене, стоял короткостриженый тип, Котаро Ямаути. Его больше нет на этом свете. И убрал его я.

* * *

Как во сне, я закончил работу и, замешавшись в толпу рабочих, разъезжавшихся по домам, по линии Тоёко вернулся в Мотосумиёси. В голове засел вопрос: каким путем следовать дальше?