Кофе в постель - Ольга Горовая

Только, как узнать, что именно?

Меньше всего Наташа ожидала, что четырнадцатое февраля проведет с матерью.

Не то, чтобы у нее теперь были какие-то планы на этот день. Собственно, она и до вчерашней ночи их не имела. Но…

Впрочем, выбора ей не предоставили.

На часах не было еще и восьми утра, когда в дверь настойчиво позвонили.

Наташа нехотя приоткрыла один глаз, осматривая сумрачную спальню, отбросила одеяло, пытаясь хоть немного собраться с мыслями. Однако, поскольку заснула только около четырех — это не казалось таким уж простым делом.

Потерла глаза, вздрогнув от того, как тонко зазвенели колокольчики, когда она случайно задела браслет на соседней подушке.

Звонок раздался опять.

Ей не хотелось вставать. Не имелось никакого желания куда-то идти, и кого-то видеть. И уж тем более, у Наташи совершенно не было желания с кем-то говорить. Хотелось забиться под одеяло с головой и просто спрятаться от всего мира, пока она не сможет понять, что же случилось.

Звонок зазвенел в третий раз.

Наташа вздохнула. Подобная настойчивость раннего гостя указывала на то, что схитрить не удастся. Так упорно пытаться попасть к ней в дом могли только родственники. А поскольку Денька уехал, то это либо отец, либо мать.

Наташа остановилась на втором варианте. Приход отца ее родня приберегала для самых сложных вариантов. Вот если бы она сейчас не открыла дверь и не ответила на два телефонных звонка минимум, то…

Предполагаемый вариант событий был прерван очередной трелью.

Вздохнув, Наташа несколько секунд смотрела на браслет, который лежал около ее лица, потому что она так и уснула, сжимая его в руке.

А потом, смирившись с неизбежным — Наташа встала и направилась в коридор.

Она вполне могла предположить, что именно заставило мать примчаться сюда так рано. Ведь сама сказала вчера брату, что приболела. И поскольку тот уже не мог приехать сам, наверняка позвонил маме, и наплел нечто невероятно пугающее. Ната не удивилась бы, окажись она жертвой какой-то ужасной эпидемии в рассказе Деньки.

При всей взаимной любви и заботе, брат обожал подшутить над сестрой, особенно перед родителями. Уж очень ему нравилось наблюдать, как вокруг Наташи все суетятся, а она бесится от такого излишка внимания.

Посмотрев в глазок, Ната убедилась в верности своего предположения. И с еще одним тяжелым вздохом осознания, что от матери ей ничего не удастся скрыть, щелкнула замком, распахивая двери.

— Привет, Наталка, — мать с порога заключила дочь в объятия. — Что случилось? Что за простуда? — не успев попасть в квартиру начала допытываться она.

И тут же, не ожидая ответа, который Ната никак не могла придумать, крепко взяла ее за плечи, повернув к дверям кухни, из которой в коридор попадал сумрачный утренний свет.

Замолчав на пару мгновений, мать пристально рассматривала лицо дочери.

Наташа опять вздохнула тайком. Ей всегда мало что удавалось утаить от матери.

Закончив осмотр, вздохнула и мама.

— Похоже, я не те лекарства привезла, да, Наталка? — с какой-то грустной улыбкой спросила Елена Андреевна и отставила на пол небольшой пакет, который все это время держала в руках. — Мед и смородина здесь не помогут, — констатировала она, начав расстегивать пальто. — А ты молодец, — мать подмигнула дочери, в явной попытке подбодрить. — Растешь. Брата провела. Он действительно в болезнь поверил.

Улыбка Наташи вышла кривой и невеселой. От этой похвалы не стало легче. Наоборот, слова матери всколыхнули все ночные сомнения и неуверенность.

Ее брат настолько доверял другу, что ни капли не усомнился в словах Наташи? Даже не предположил, что могло случиться нечто другое, кроме внезапной простуды?

Могли ли они оба настолько ошибиться в Святославе?

— Ну что, кофе угостишь мать, или мне самой варить придется? — уже сняв сапоги, мама, обняв ее за плечи, подталкивала Нату к кухне, очевидно, видя в каком потерянном состоянии пребывает дочь. — Пошли, Наталочка, поговорим.

Почему-то от этого обращения, которое мама так часто использовала в детстве, она почувствовала себя не все понимающей и рассудительной подругой и хозяйкой Кофейни, к которой все знакомые бегали за советами, а обычной, молодой, и очень растерянной девушкой.

Ей самой был очень-очень нужен совет.

— Мамочка, — Ната всхлипнула, и не в силах больше сдерживаться, уткнулась лицом в мамино плечо. — Я так запуталась, — честно призналась она, пытаясь вытереть самовольно бегущие слезы.

— Значит, будем тебя распутывать, — мягко улыбнулась Елена Андреевна и, ободряюще погладив дочь по щеке, все-таки увела ее на кухню.

Кофе, все же, варила мать. Наташа не смогла собраться. Она сидела на стуле, который всегда выбирал Слава, когда приходил к ней, и, поджав под себя ноги, гоняла по столешнице крупинки сахара, рассказывая матери обо всем. Та не перебивала, только кивала иногда головой, разливая темный, ароматный напиток по чашкам.

Когда Ната, с большими паузами, заполненными тишиной, смогла все же рассказать о вчерашней ночи — они допивали третью порцию кофе.

Конечно же, Ната говорила не про все. Не смогла бы она ни с кем поделиться тем восторгом, который испытывала в горячих и жадных руках Славы. Не смогла бы описать то упоение, которое ощущала, когда он целовал ее. Умолчала она и о том, что играла в рулетку с судьбой, той, самой первой ночью.

Это были только ее воспоминания. Только их со Славой тайны и мгновения, которые она не смогла бы разделить ни с кем другим. Даже сейчас, все еще не зная, обижается ли она на него, или просто, безумно скучает по этому мужчине.

— Браслет покажешь? — только и спросила мать, отодвинув чашку, когда Наташа замолчала, и выжидательно посмотрела на нее.

Ната кивнула.

С трудом встала, ощущая покалывание в онемевших ногах, на которых все это время сидела, и медленно побрела в спальню.

Он лежал там же, где она и оставила украшение. На подушке с левой стороны.

Осторожно обхватив пальцами прохладный металл, Наташа взяла браслет. И, не удержавшись, как и вечером, обвела слова кончиком пальца, вслушиваясь в мелодичный перезвон колокольчиков.

В этот момент, перечитывая слова, которые Слава написал на браслете, ощущая какое-то умиротворение от того, что поделилась с матерью частью своей боли и потерянности — она осознала, что не верит ему. Не верит тому, что Святослав сказал вчерашним вечером. Не мог он быть таким, каким вчера старался показаться.

Теперь, оставалось только надеяться, что Наташа сделала верный выбор.

Елена Андреевна заметила изменения в ее настроении, едва Ната вернулась. Она задумчиво наклонила голову на бок, и внимательно посмотрела на дочь.