Назад в СССР: 1984 - Максим Гаусс

— Шишов. С Куйбышева едет.

— Сделаем, товарищ майор.

— И начинай готовить молодых, а то они вообще расслабленные. Где командиры отделений?

— В каптерке.

— Чаи гоняете?

Майор вздохнул, направился к двери.

А Васильев, оперативно натянув на себя важную ухмылку, направился к нам. К гадалке не ходи, сейчас начнет воспитывать — знаем, проходили.

Я, опустив вещмешок на пол, просто стоял и ждал, зато бесшабашный Генка взял, да и ляпнул ему:

— Слышь, паря, а где тут пожрать можно? А то что-то жрать охота!

Финиш! Нужно было видеть изменившуюся физиономию самодовольного сержанта, уже приготовившегося к воспитанию новобранцев. Ошеломленный таким босяцким обращением, он сначала побледнел, потом побагровел. Замер, словно тигр перед атакой — только открывая и закрывая рот… А потом, буравя Генку возмущенным взглядом, рявкнул:

— А ну упор лежа принять!

— Чо? — не понял Генка. Он вроде не дурак, но сейчас безнадежно тормозил.

— Упал, отжался! — Васильев подошел ближе. На голос из каптерки выглянула еще пара сонных сержантов. Младших сержантов.

— Колян, ты чего там орешь? Да ладно, молодых что ли привезли?

Оба оживились, рванули к нам. Сейчас будет цирк. Я даже улыбнулся.

— А ты чего лыбишься? Что-то смешное увидел? — Васильев переключился на меня. — Упор лежа принял.

В отличии от Генки, совершенно не понимающего армейской «кухни», я прекрасно знал, как все здесь устроено. И не важно, Российской или Советской армии. Все примерно одно и то же, особенно на первых порах. По крайней мере, устав-то один.

Отодвинул вещмешок, плюхнулся на пол, замер в стойке.

— Тебя это тоже касается! — Васильев повернулся к Генке.

— Зачем?

— Так надо!

Подошли младшие сержанты, явно заинтересованные в происходящем.

— У нас тут непонятливый, — отчитался сослуживцам Васильев. — Срочно требуется воспитание необразованного. Кто возьмется?

— На пол, — шикнул я, глядя на Гену снизу вверх.

Тот скривился, но все-таки сделал то, что требовалось. Получилось максимально лениво и очень медленно.

— Делай раз! — скомандовал Васильев, довольный тем, что «продавил». Если б не я, хрен бы у него что получилось — Гена другой породы, тяжелый. Будет до последнего бодаться и хрен что с ним сделаешь. Впрочем, это легко лечится, нужно только подход знать,

Я послушно выполнил повторение, Иванец повторил.

— До тридцати!

Сделал тридцатку, как требовалось — для меня это ерунда. Чуть сложнее моей обычной разминки. А вот Гена, будь он неладен, рухнул уже на семнадцати. Сам здоровый, а мышцы не тренированные. Только дурь в голове и гонор. Ну и уверенность в том, что вся эта ерунда не для него.

— Встать! — приказал Васильев. — Будем считать, что первое знакомство прошло успешно. Я временно исполняющий обязанности старшины роты, сержант Васильев. Это ваши командиры отделений, младшие сержанты Петров и Бойко. Так уж получилось, что вы первое пополнение, взвод еще не набран. Поэтому пока занятий у вас не будет. Но не переживайте, скучать не придется, уж мы позаботимся. Ты, фамилия?

— Савельев!

— Отлично. Будешь старшим! Сейчас получите в каптерке постельное белье, займете спальные места. Через сорок минут ужин. Вопросы есть?

— А сортир тут где? — недовольно пробурчал Гена, потирая ладони. Толкнул его плечом — он безнадежен.

— Как ты сказал? Сортир? Ну, пойдем, вот сейчас и покажу! — весело ухмыльнулся Васильев. — Иди за мной. И то ведро со шваброй прихвати!

Генка вернулся через полчаса, как раз перед самым ужином. Причем, вернулся злой как собака, уставший. И кажется, уборка туалета пошла ему на пользу. Честно говоря, ума не приложу, что нужно было сделать Васильеву, чтобы Гена перестал считать, что все происходящее здесь, его не касается. Но смог же. Впрочем, правда не заставила себя ждать.

— Леха, это беспредел какой-то! — возмущался сын заместителя председателя исполкома Припяти. — Я туалеты руками…

— Не туалеты, а чаши «Генуа»! — отозвался я. — И не голыми руками, а в резиновых перчатках. И щетками, да?

— Да, — нехотя признался тот. — До сих пор хлоркой воняю! Фу!

— Я тебе по секрету скажу, что мыть туалеты придется часто. И ничего зазорного в этом нет. И как он заставил тебя это делать? — поинтересовался я.

— А что мне оставалось? Он сказал, что меня в столовую не отпустит. А я и так жрать хочу как собака. Кажется, нужно было тебя послушать, в Киеве пообедать. Надеюсь, тут кормят интереснее?!

Я про себя усмехнулся — ну-ну, Геннадий Павлович. Тяжеловато тебе будет в армии, но ничего, привыкнешь. Он уже постепенно начал понимать, что тут его гражданское положение и деньги отца вообще ничего не значит.

— Сказал бы, кто твой отец, может он тебя и пожалел бы, — пошутил я.

— Меня жалеть не надо, — вдруг заявил Гена. — А про отца я ему и так сказал, но ему было пофиг. Стоял и долбил меня, одной и той же командой. И эти двое, как их там… Из команды отделения…

— Командиры отделений?

— Во, во… Встали и ржут. Пришлось мыть.

— Ясно. Скоро ужин. И подшиться не забудь.

— Что не забыть? — не понял Иванец.

Я вздохнул. Приходилось честно исполнять свою часть договора, хотя я ощущал себя нянькой в детском садике.

Поход в столовую меня насмешил.

Шел Васильев, за ним два командира отделения в две колонны, и мы с Генкой. Пять человек. Куда делись остальные — непонятно. Скорее всего, либо стояли по нарядам, либо были в полях. Кстати, нарядов на территории было более чем достаточно — внешний патруль, караул, учебный корпус, столовая… Строевым шагом тут и не пахло — сержанты намеренно филонили, Генка в принципе не умел ходить строевым, задирая ногу как цирковая лошадь, а я намеренно косячил. Васильев морщился, даже попытался объяснить всем присутствующим, что Гена безнадежен. Без толку. Ничего, строевая подготовка у нас будет часто — небольшой плац у здания штаба я уже приметил.

В столовой на ужин был легендарный бикус!

Я его ненавижу, просто до глубины души. В свое время, почти три недели ели только его. Осточертел так, что от одного упоминания воротит.

Приготовленный черпаками бикус — это тушеные капуста с морковкой и случайно упавшие в котел пару килограмм картошки, был именно таким, каким я его и запомнил. А вместе с приготовленной тушеной рыбой — мрак. Воняло все так, что дышать невозможно. Да и выглядело месиво совершенно не аппетитно, но куда деваться, есть нужно.

Однако, в целом, оказалось не так уж и плохо. По крайней мере, все-таки съедобно. В дополнение шел хлеб с маслом и сладкий черный чай. С удивлением отметил, что после съеденного бикуса уже через час возникла жестокая изжога —