Царь Гильгамеш - Дмитрий Володихин

— Каких, Мескан?

— Вечна любовь в нас самих и Бог над нами. Царство — очень правильная жизнь, очень красивая и очень надежная. Но Царство меньше любви и меньше Бога. Во мне самом такой любви нет, но разумом я понимаю, как должно быть… Творец захотел другого. И отступился от своего замысла, пожалев одного человека, царя Маддан-Салэта. Но на благо ли это всей земле Алларуад? Вот край Полдня: тот же вроде бы народ алларуадцев, населяющих срединные земли, а… не тот. Моложе. Восемьсот солнечных кругов назад, по слову царя Халласэна Грозы и его преемников сюда уходили из коренных областей Царства самые отважные люди, самые сильные, и была им льгота от государей баб-аллонских. Потом их захотели сделать такими же, как все прочие алларуадцы, и край Полдня восстал, ведь не умеет юноша жить подобно старику… У них тут иные обычаи, они лишены нашей мягкости, даже язык тут иной…

«А ведь верно… Они не совсем то, что мы. Вернее, они — тоже мы, но чуть-чуть другие». Бал-Гаммаст слушал Мескана очень внимательно. Да, здесь говорили иначе. «Здесь» — значит на земле, которая лежит полдневнее Иссина и Ниппура; эти два города вроде врат между двумя половинами Царства… Здесь его собственное имя нещадно корежили, произнося «Билагамэсэ» или вроде того. Алларуад называли Иллуруду, да и всякое слово звучало напевнее и свободнее. Старость и юность, слабость и сила… В последнее время с ним часто говорили об этом. Уггал Карн, Масталан, Мескан. Да он и сам кое-что знал. Царству дарован был необыкновенно долгий закат, слишком долгий, неестественно долгий…

— …Может быть, государь, им следовало победить тогда… при Маддан-Салэне. Разогнали бы потом суммэрк, поставили бы в полный рост иное Царство, новое, но не настолько новое, чтобы в нем умерла вечная истина. Их бунтари были чистыми людьми. Я много читал о тех временах… Потом стали хуже, злее, подлее. Сейчас, говорят, сплошная гниль…

Бал-Гаммаст вспомнил того мерзавца, оскопленного по воле Барса. Да, грязь. Да, гниль. Если и была у них чистота, то давно вся скисла.

— Но, может быть, осталось еще что-то. Если мы, падая, не потянем их ко дну, если они не уподобятся жестоким людям числа, суммэрк, если не растворятся в этом племени без следа, тогда, наверное, в них сохранится какая-то струя света. Наверное, не само Царство, но… но… хотя бы образ Царства. Ты, государь, пожертвовал благополучием страны Алларуад. Творец, сделай так, чтобы эта жертва не оказалась слишком запоздалой!

Бал-Гаммаст подъехал к Мескану вплотную, обнял его и поцеловал в висок. Сколько холодных и красивых мыслей наговорил этот человек, и надо бы кое-что запомнить — пригодится… А кое-что сразу же выкинуть из головы за ненадобностью. Но среди всего Месканова нагромождения одно обдавало истинным теплом: Царство меньше Бога и меньше любви. Оно красиво, оно родное, но следует его отдать.

Тогда, прочитав «Секретный канон», Бал-Гаммаст решил все очень быстро. Любишь Бога — так и верь Ему, Он о тебе позаботится. Чувство доверия было необыкновенно сильно в Бал-Гаммасте. Такому он не посмел сопротивляться. Да разве может случиться, чтобы Творец не позаботился обо всех любящих Его теперь, когда пошатнется главная опора их жизни!

И царь прошептал в тот миг: «Боже, пускай Завета больше не будет!» Произнеся несколько слов, расторгших Завет, Бал-Гаммаст сейчас же ощутил, как соткалась из воздуха рука и ласково погладила его по голове; затем соткались уста и прикоснулись к его щеке.

А потому ничуть не усомнился в правильности содеянного. Сомнения пришли к нему потом…

Не будет, значит, острова со светлым домом… Но… как там Мескан говорит? Струя света во тьме? Остается надеяться на свою силу и Его помощь.

— …Ты утешил меня, Мескан.

* * *

Бал-Гаммаста одолевали тысячи вопросов. Поздно вечером, уже на привале, он возобновил разговор с Месканом. Но на этот раз беседа не задалась.

— Мескан, неужто всему суждено разрушиться? Неужто все погибнет?

— Не знаю. Думаю, прежде всего нам покажется, будто жизнь встала на уши и поскакала на них резвым скоком. Все вокруг переменится. Даже подумать страшно.

Бал-Гаммаст рассмеялся:

— Кто придет нам на смену, Мескан? В ком растворимся мы… «струйкой света»?

— Я думал об этом много раз. Точно сказать трудно. Только не гутии, только не они! Иначе — всему конец. Кочевники с Захода? Лучшее из возможного. Бал-Адэн Великий как-то сказал: «Их кровь легко мешается с нашей». Но скорее всего это будут суммэрк.

— Суммэрк?

— Сейчас их земли — часть Царства, хотя и впавшая в мятеж. Люди с кровью суммэрк были когда-то нашими государями. Мы живем рядом с ними вот уже несколько сотен солнечных кругов. Они неутомимы, трудолюбивы, многочисленны и знают, как нужно холить эту землю, чтобы она не предала хозяев…

— Мескан, с ними тяжело договариваться, если только сила дне за тобой…

— Да, государь. Но скоро их останется не так уж много. Сколько крови суммэрк выпила война!

От этого разговора у Бал-Гаммаста кружилась голова. Сейчас он уже не мог как следует задуматься. Наверное, суммэрк — не худшее из возможного, но почему так противно становится от одной мысли, что они могут стать господами земли Алларуад? Не горько, нет, — противно.

— Худо, Мескан… Худо «растворяться» в людях, которые всего боятся. Смельчаками их способно сделать лишь одно — страх перед чем-то еще более жутким.

— Государь, существуют народы, глаза которых не видят ничего, кроме силы. Большая сила, меньшая сила, но всегда — только сила. Потому и боятся прихода сильнейшего… Но от этого они еще не становятся народами сплошных убийц.

— Мне всегда было трудно их понимать. И не очень хотелось. Отец говорил: ты должен знать то-то и то-то. Так и с народом суммэрк. Я читал, я расспрашивал… Но каждый раз при этом становилось мне тошно. Именно от суммэрк, Мескан. От простого-то разговора о них настроение портится.

— Мы с ними слишком разные, государь. У нас один строгий царь и один милостивый Бог. У них — множество безжалостных демонов, именующих себя богами, и не менее того слабых царьков… по десятку на область. Они не так считают, как мы, они не так думают, время в их глазах никуда не движется, оно в лучшем случае описывает петли и всегда возвращается в изначальную точку. Каждый холм, каждая рыба и каждый день для них суть нечто, поочередно испытывающее влияние разных богов-демонов. Они сами себя считают детьми глины. Боги-де вылепили народ своих слуг-суммэрк из глины. Работать надо, иначе боги накажут. Почитать их надо, иначе наказание не только найдет тебя здесь, оно еще потянется за тобой через порог смерти. Глина распадется, но душу-то можно истязать вечно… Вопрос только в том, сколь сильно станут ее мучить загробные сторожа. Суммэрк темны, это так. Но они хотя бы не одержимы жаждой уничтожения. Кроме того, суммэрк — очень способные ученики. Они всему быстро обучаются.

— Да пойми ты, негоже царю уповать на счастливое рабство своего народа! А ты сам… будешь ведь первосвященником… а в храмах твоих станут молиться какому-нибудь мерзостному Энлилю! Ты отлично все знаешь про суммэрк и умно, наверное, говоришь. Только злит меня эта беседа. Брось, Мескан.