Биохакер - Юлия Зонис

– Не трогать!

Голос прозвучал так повелительно, что Красавка замерла. Все четверо обернулись на окрик. У ближайшего дома – судя по вывеске, кондитерской – стояла рыжеволосая женщина в армейской куртке и потрепанных джинсах. Рядом с ней переминался с ноги на ногу парнишка лет двенадцати и приплясывала тощая девчонка в мешковатом свитере, с расцарапанными босыми ногами.

Саманта подумала, что эти – дети, подростки – и есть самое страшное, что она видела за прошедший день. Не мертвые деревни, не дома с черными крестами, не кислую дрянь, ползущую из подвала, и даже не команды солдат в черной и желтой униформе, боровшихся с серо-зеленой заразой самым древним и страшным способом. Огонь. Несколько деревень были выжжены дотла, и над городком, мимо которого они проходили, тоже курились дымы. И были длинные свежезакопанные рвы – вот это уже совсем плохо, подумала Сэмми Морган, вот эти вот рвы. Ясно, что воняющая кислятиной дрянь пожирала тела, но после этого не подыхала сама, а сбивалась в полужидкую клеточную массу. И продолжала жрать.

Значит, рвы в скором времени превратятся в котлы, кипящие заразой. Надо было срочно добраться до Лондона. «Что они там, совсем с ума посходили? – думала Морган. – Где врачи, где сыворотка, где все?» Неужели Британия впала в Средневековье и боролась с новой чумой так же, как пятьсот лет назад боролся с чумой зараженный Лондон? Но ведь и тогда были монахи, были лекари, были госпитали, куда людей отправляли на карантин…

Они шли пешком, потому что любой транспорт легко было засечь с воздуха, а по дорогам ездили черные броневики. Саманта все же рискнула бы взять транскар или вездеход, но Мартин быстро поставил ее на место.

– У вас есть удостоверение личности? – спросил он. – Нет? И что вы скажете патрулям?

«Убью их», – подумала Саманта, уже наглядевшаяся на солдат в черном.

Но говорить ей действительно было нечего. Даже если бы у нее осталась ID-карточка, вряд ли ее настоящее имя улучшило бы ситуацию. Хотя, может, ее бы все же доставили в Лондон и наконец удалось бы поговорить с работниками министерства здравоохранения, с врачами и учеными и понять, что тут происходит.

Самое ужасное, что день, раскинувшийся над умиравшей землей, был просто великолепный. Ясный, солнечный, с прохладным ветерком, мокрой, подернутой инеем осенней травой и жужжанием поздних насекомых над вересковыми пустошами, все еще окутанными лиловой дымкой цветов. Даже Майк, с утра бледный и хмурый, еще не пришедший себя от шока, повеселел и споро вышагивал, сжимая лямки рюкзака.

Саманта шла и думала, что вот это и есть самое ужасное. Природа как будто показывала: вы, люди, сгинете, а я буду все так же равнодушно-прекрасна. Но на сей раз природа ошибалась. Кажется, серо-зеленая дрянь убивала не только людей, так что природе срочно требовалось объявить общевойсковой сбор.

И природа приоткрыла Саманте завесу тайны, мельком показав свой стратегический план, – так разведчики в старых фильмах о войне краем глаза видели карту во вражеском штабе и старались запомнить детали.

Эти дети были страшны. Может быть, даже страшнее равнодушного великолепия этого дня. Двое мальчиков, смуглых, одинаковых, стоявших в окружении рычащих волков. Девушка с огромными светлыми глазами и лицом пятилетнего ребенка. И та, что спускалась с холма, – голая, вся в шрамах, с лицом грубым и злым. Впрочем, все они были покрыты шрамами. И тот высокий парень, что вылез из броневика, тоже. Саманта сразу поняла, что он их вожак, по тому, как другие бессознательно, вполоборота косились на него, ожидая приказа. Парень мог бы быть даже привлекателен, не будь он так болезненно тощ. Ободранная накидка из чего-то сильно напоминавшего крысиные шкурки его тоже не красила.

Мартин незаметно ускользнул куда-то в переулок и теперь наверняка целился в голову вожаку из винтовки. Марта тоже пряталась, примериваясь, как бы половчей вцепиться в горло мальчишкам-волкам. Площадь усыпали трупы, в желтых костюмах биозащиты и в гражданской одежде. Девушка с отрешенным детским лицом склонилась над одной из убитых, и тогда Саманта крикнула:

– Не трогать!

Девушка обернулась, расширив глаза. Волки и люди напружинились, готовясь к атаке. И тут вдруг вперед вылетела Сиби и радостно пропищала:

– А я вас видела в голове Колдуна! То есть, по-вашему, Дориана. Он уже почти не Дориан был, но вас все равно снил… помнил. Вот. Ты – Люцио! – Она ткнула пальцем в высокого паренька в нелепой мантии. – Вы – Ромул и Рем, и я даже не поняла сначала, вас два или один. Ты – Золотоглазка. Ты очень злая, потому что несчастная и некрасивая, так думал Колдун, но, по-моему, ты просто злая. А ты Красавка, и тебя он снил чаще. Он думал, что ты вроде человека-оленя, но не Центр, а просто… человек-олень был лесной, а ты полевая. А где Мирра? Он правда ее убил? Я иногда думаю, что убил, а иногда, что нет, потому что он говорил с ней как с живой, хотя мертвые тоже говорят, вроде человека-волка, он говорит с Сэми.

Саманта, резко выдохнув, удержала Сиби за плечо, а то бы та непременно побежала знакомиться с волками. Тот, кого она назвала Люцио, сделал знак своим друзьям и шагнул вперед. На Сиби парень не смотрел. Он смотрел на нее.

– Вы Саманта Морган, – сказал он. – Я видел вас в «Хронике Апокалипсиса». Значит, Дориан вас нашел. И где же он сам?

«Если бы я могла ответить», – подумала Саманта и просто пожала плечами.

Чужая женщина сразу не понравилась Золотоглазке, и, хотя Люцио сказал «Саманта Морган», Золотоглазка мысленно продолжала называть ее просто «чужой женщиной». Саманта Морган была героиней детской страшилки, матерью чудовищ. У сказочного чудовища были клыки, и когти, и пасть, как у гиены или баньши, а у этой матово-белая кожа, карие глаза и красивые рыжие волосы. Эта была реальна и сразу начала распоряжаться. Золотоглазке очень хотелось свернуть ей шею или отдать приказ деймону, чтобы тот пощекотал чужачку ядовитым жалом. Но приходилось сдерживаться – драка за власть Стае сейчас не нужна.

В Стае и так все было неладно. Во-первых, Ромул и Рем. Золотоглазка чувствовала их тоску и боль. Девушка не понимала, как они так могут. Если бы убили ее деймона, она бы сразу умерла или свихнулась, как Мирра. А эти позволяли отщипывать от себя по кусочку. Может, все дело в том, что близнецы изначально были одним, а потом их разделили, и они с детства привыкли к потерям.

Потом Люцио. Он мгновенно запал на эту чужачку, как будто она все же была сказочной ведьмой или королевой – короче, кем-то важным, а Стая так, побоку. И Золотоглазка снова вспомнила, кто такой Люцио, и, совсем уж некстати, издевательские слова Дориана: «Он с вами на время, пока не вырастет. Для принца Йоркского вы только игрушки. Потом появятся другие игрушки – парламент, палата Бессмертных, армия. А вас он забудет». Золотоглазка ударила его тогда, но удар разбился о пустую белую маску, как об стену, – даже непонятно, сумела ли она причинить Дориану боль.

Красавка прилипла к маленькой черноволосой девчонке из леса по имени Сиби. А Золотоглазка осталась одна. Ах нет. У нее все еще был ее деймон.