Охотник на попаданцев - Владислав Морозов

Рядом со мной Клава занималась тем же самым, то есть надевала на ремень подсумки и солдатскую флягу в матерчатом чехле. Причём делала это довольно умело. Кроме оружия она прихватила с собой блокнот и карандаш.

– Вот что, товарищи Игнатов и Филатов, – сказал я, обращаясь к разведчикам. – Вы на том месте, куда мы сейчас направляемся, хоть раз были?

– Так точно. Ходили несколько раз на патрулирование и прочее, было дело, – подтвердили оба бойца чуть ли не в один голос.

– Но заражённые радиацией места обходили, – тут же добавил сержант Игнатов.

– А как вы вообще определяете, что они заражены?

– Наши счётчики Гейгера в таких местах трещат, а на трофейных начинает мигать красная лампочка…

– И что – каждый раз вы ходили туда полностью облачёнными в ОЗК? – уточнил я.

– Никак нет, – сказал сержант. – Только противогазы надевали и быстро уходили в сторону от места, где обнаруживалось радиоактивное заражение.

– Как далеко уходили?

– Пока счётчики Гейгера не переставали шуметь и мигать. Иногда достаточно было отойти всего метров на пятьдесят…

– А тогда с чего вдруг такая уверенность в том, что нам непременно потребуются ОЗК?

– Так считают спецы из радиационной и химической разведки, – встрял в разговор старший лейтенант Павлов. – Они полагают, что лучше перебздеть, чем недобздеть…

– Разумно. Я так понимаю, что сразу мы ОЗК надевать не будем?

– Не будете, – успокоил меня Павлов. – Просто возьмёте их с собой и наденете на месте, если будет такая необходимость. Благо они не тяжёлые…

Хотя бы порадовал, что с самого начала не придётся париться в этой резине… Чувствовалось, что насчёт ОЗК у них тут есть некая чёткая инструкция, не особо разумная, но, похоже, никем не отменённая…

– На карте наш сегодняшний маршрут показать сможете? – спросил я разведчиков.

– Если только очень приблизительно, – сказал на это сержант Игнатов, косясь на разложенную карту. – Лично мне на месте ориентироваться проще. Тем более что там периодически что-нибудь изменяется…

– В каком смысле «изменяется?! – не понял я.

Это что ещё за игровая вселенная чернобыльского «Сталкера», блин?

– Во-первых, там постоянно меняется радиационный фон, – охотно пояснил сержант. – Большой склад с атомными авиабомбами, который в основном и рванул, был несколько в стороне от аэродрома. Там теперь большая воронка, а если точнее, озерцо с грязной водой, к которому лучше не подходить ближе чем на сотню метров. Вокруг у англичан были разные ремонтные мастерские, гаражи, ангары, казармы, штабные помещения и прочее. И всё это сейчас превратилось в руины, где фонит больше всего. Мы туда, конечно, не пойдём, но возможно, что сейчас там местами очистилось, а где-то подальше вовсе даже наоборот…

– Что значит «очистилось»?

– Как говорят «химики», радиация и прочая дрянь постепенно уходит с весенним таянием и дождями в почву, а потом оседает в грунтовых водах или стекает в море. Я не знаю, в чём тут дело, но в некоторых сильно фонивших, к примеру, в позапрошлом году местах в этом году радиация приборами практически не фиксировалась. Может, смыло заразу, а может, ещё что… Да я сейчас не только радиацию имею в виду. Например, за руинами у англичан была их основная, широкая и длинная взлётная полоса, которую при взрыве склада прямо-таки покоробило – там некоторые толстенные плиты просто торчком встали. А вокруг этой основной полосы у англичан стояла прорва самолётов и вертолётов. От здоровенных четырёхмоторных до совсем небольших. И их всех тем взрывом поломало и расшвыряло далеко по сторонам.

Не знаю, как вы, а лично я больше нигде не видел, чтобы местность на километры вокруг была вот так плотно завалена разным ржавым и горелым авиационным железом, от авиамоторов с пропеллерами до почти что целых самолётов. Ведь и оно, что характерно, тоже на месте не стоит, как это ни покажется странным. Там полно мелких воронок, да и местность не особо ровная. Почва всё время проседает, плюс ветер и прочее – и железки, так или иначе, сдвигаются с места. Например, я туда глубоко забирался в январе этого года, и одна хорошо известная нам тропа оказалась полностью блокирована – там рядом лежал остов самолёта, так он сдвинулся и разрушился, завалив проход. Плюс неразорвавшиеся боеприпасы…

– А что боеприпасы? – прервал я длинный монолог сержанта. Чувствовалось, что на подобные темы он мог трепаться часами.

– Самолёты-то там стояли в том числе с боекомплектом. И когда рвануло, то, что сразу не сгорело и не сдетонировало, расшвыряло по сторонам. И теперь оно лежит в земле, на земле или в обломках самолётов. И время от времени это выходит всем нам боком – кто-нибудь, да подорвётся…

– Что, и ваши подрывались? – уточнил я, обращаясь как к сержанту Игнатову, так и к старлею Павлову. Однако последний предпочёл смолчать…

– Больше года назад одного нашего бойца подранило, – охотно рассказал сержант. – Но, слава богу, легко. Вроде бы он там во время поиска на снаряд от авиапушки наступил. А вот англичане рвутся периодически. На моей памяти уже человек шесть ихних подорвалось насмерть, а раненых вдвое больше. И всё исключительно по-глупому…

– То есть?

– Тупые они и жадные. Я понимаю, когда они оттуда уцелевшие бортовые пайки таскают, самолётные рации или там винтовки из караулки. Это в хозяйственном плане ещё можно понять. Но ведь они же, если случайно находят авиационную бомбу или неуправляемую ракету, сразу же пытаются извлечь из неё взрывчатку. Уж не знаю зачем. Нам потом говорят – рыбу глушить…

– А если не рыбу, тогда что? Мины на дорогах ставят?

– Боже упаси. В нашем секторе за последние три года ни одного случая диверсий, вон товарищ старший лейтенант подтвердит. Так что, наверное, не врут и просто браконьерничают, – успокоил меня Игнатов. – Ну а грамотно разрядить или разобрать авиационный боеприпас у них мало кто умеет. Вот и гибнут, дурачки…

– А вы что на это?

– А что мы? – прервал своё молчание Павлов. – Взрывчатка или те же винтовки – вещи сейчас категорически запрещённые. Задерживаем, что не положено, изымаем. Раненым оказываем помощь, на погибших акты составляем. Ну и потом передаём их местным властям. А уж что местная власть с ними делает, мы толком не знаем. Может, даже пряниками кормит и отпускает…

– Так, это понятно… Так как мы пойдём, сержант?

– Я так понял, вам нужна их резервная взлётно-посадочная полоса? – уточнил Игнатов и глянул в разложенную на койке карту. – Она пострадала меньше, но тоже, мягко говоря, не сахар. Вы, дорогие товарищи, имейте в виду, что заражённая зона на этих картах отмечена довольно приблизительно, с большим запасом. Я мыслю так – сойдём с бронетранспортёра примерно вот здесь, потом немного углубимся и по краю заражённой зоны обойдём руины. Ну а потом по кратчайшему расстоянию – вот сюда…

И он два раза ткнул пальцем в карту.