Нарушая правила - Алекс Коваль

— Я не…

— Понравилось? Получить власть и втоптать в грязь — должно быть занятные «ощущения», да, Вика? — рычу, едва сдерживая рвущийся наружу гнев.

Как дурака водила за нос.

Как дебила обвела вокруг пальца.

Я поверил.

Я втюрился, как сопляк, в ту, которой это, оказывается, на хер было и не нужно!

— Я не хотела, — слышу, как срывается на скрип голос ясноглазой, — я не планировала…

— Пошла вон.

— Ч-что?

Отрываю взгляд от руля. Щелкаю кнопкой, снимая блокировку с дверей, каждое слово непроизвольно сочится ядом, когда говорю:

— Дефилируйте на выход, Виктория. Шоу идиотов закончено, — добавляя уже тише: — видеть тебя не хочу, ясноглазая.

— Ренат… прости…

Смотрю на девчонку в упор. Молчу. Достаточно тут уже слов.

Вижу, как молча по ее щекам катятся слезы, но тупая боль в районе сердца не дает прорваться жалости. Со мной просто поиграли, как с щенком. Поиграли и выбросили из своей жизни. Превосходно!

Хочется орать и барагозить. Но я сижу, не шевелясь, чтобы, не дай боже, не сорваться. Сам придурок, сам повелся, сам и получил. Разгребай.

Вика отмирает. Тянется к ручке двери. Уже в последний момент, когда она выскакивает на улицу, бросаю:

— Ключи от моей квартиры оставишь у консьержки. Спасибо, ясноглазая.

— За что?

— За охеренный жизненный урок.

Вика закрывает дверь, я тут же давлю по газам. Сдаю назад и со скрипом шин вылетаю со двора. Лечу на базу. Завалюсь в зал и от души расхреначу кулаки о грушу. Может, хоть физическая боль задавит моральную.

Вики

Провожаю BMW Рената взглядом, молча глотая слезы. Стою, понимая, что никогда в своей жизни я больше не сяду в его машину. Не увижу его улыбку. Не услышу его голос. Не обниму. Не поцелую. Как много этих «не»!

Так правильно — уверяю себя без остановки, повторяя снова и снова.

Так надо — говорит разум. Но сердцу больно. Оно отказывается понимать! Я задела, обидела, уничтожила и растоптала любимого человека. Этот его взгляд, когда я сказала, что взаимности нет — он будет преследовать меня в кошмарных снах. Что я наделала? Жениха какого-то мифического приплела. А он поверил. Взял и поверил.

Браво, Виктория, в тебе, очевидно, умирает превосходная актриса.

С очередным порывом холодного ветра, когда машины Рената уже и подавно не видно на горизонте, я возвращаюсь в подъезд. Вызываю лифт, припадая затылком к холодной стене, зажмуриваюсь.

Нет, я все сделала как надо! Ну да, плохо. Ну да, тяжело. Ну да, сердце на разрыв. И дышать не получается полной грудью. Подумаешь?! Пусть он лучше ненавидит меня и живет счастливо, чем разрушить собственную жизнь из-за неправильной девочки Вики с багажом проблем. Не нужна ему такая, как я! Трусиха и слабачка…

Вики

Остатки воскресенья я отлеживаюсь. Без сил, без настроения, без веры в светлое будущее. Не в состоянии даже подняться и поужинать, ворочаюсь, сбивая простыни, время от времени проваливаясь в сон. С родителями подчеркнуто не иду на контакт, понимая, что еще долго не смогу простить им их ультиматум. Если вообще однажды смогу…

Сплю я в эту ночь плохо. Утром в понедельник на работу собираюсь, что называется спустя рукава. В офисе появляюсь вовремя и не в спортивном костюме — за что мне уже стоит вручить медаль за мужество. То, что лицо бледно-серое и глаза красные, предпочитаю не замечать. Собственно, как и мои коллеги, от зорких глаз которых, разумеется, не ускользнул тот факт, что приехала я «разбитая» и на такси. Кто-то даже злорадно захихикал мне вслед. До того, как я заперлась в собственном кабинете.

Весь день я старательно пытаюсь с головой уйти в проекты. Получается плохо. Голова «уходит», но совершенно не туда, куда следовало бы. Мысли стройными рядами шагают к нему. К красавчику. И вроде выполняю не монотонные задачи, с особой тщательностью перепроверяя за собой расчеты в проектах, но перед глазами лицо Рената. А в ушах его резкое: пошла вон.

Кто бы знал, как я отчаянно скучаю по его тихому и родному: ясноглазая.

К обеду ни с того ни с сего, психанув, швыряю ручку в стену. За ней еще. И еще одну. Закрываю лицо ладонями и даю волю горьким слезам. Снова.

И так день за днем…

С момента последнего разговора с Ренатом мое существование сливается в один долгий и ровный поток, полный мрака и безнадежности. Спустя время, вспоминая этот промежуток жизни, единственное, что остается в моей памяти, это непрекращающиеся слезы и тупая боль в сердце, которая с каждым днем давит все сильнее.

Целую неделю я живу, как ежик в тумане. Куда иду — не знаю. Зачем иду — не знаю. Тону одинокой, потерянной, забытой всеми Викой в собственном болоте отчаяния. И ни конца, ни края этому «болоту» нет.

Швец молчит. Ни звонка, ни сообщения. Я же тысячи раз на дню хватаюсь за телефон. Тысячи раз на дню начинаю набирать его номер. Удаляю, а потом снова записываю в телефонную книжку. Набиваю смс и отступаю. Снова и снова. Повторяя себе: так надо, так правильно, так ему будет лучше.

А мне? Мне-то когда будет «лучше»?

Очевидно — в следующей жизни…

Моя пятница не задается с самого утра.

В другой Вселенной это утро я бы встретила с Ренатом. Он бы меня обнял и разбудил поцелуем, что было бы вернее любого, самого громкого будильника! Сварил кофе и долго ворчал, что я слишком медлительная, как улитка, по утрам. Всю дорогу до работы мы бы болтали и бурно обсуждали предстоящий вечер и вечеринку в честь дня рождения Ильи. А потом расстались бы у моей работы ровно до шести ноль-ноль.

Но это в другой Вселенной. В моей же серой и суровой — я проспала. У меня вырубился и отказывался включаться телефон, приказав долго жить. Я не смогла вызвать такси. И, как вишенка на торте, опоздала на маршрутку. Бинго, Вика!

Пришлось в жуткие минус тридцать торчать на остановке в ожидании следующего автобуса. Шмыгая носом, растирая ладони в варежках и нервно топчась на месте, гуляя туда-сюда в гордом одиночестве. Я успела изрядно подморозиться к тому моменту, как увидела знакомый серебристый внедорожник, резко вильнувший из соседней полосы и завернувший к остановке.

Илья Владимирович.

Четыре последних дня я не видела генерального в офисе. Коллеги говорили, что наш директор срочно умчался в командировку, заключать какой-то новый контракт. Я же еще в понедельник утром занесла и оставила у него на столе чертежи по нужному ему проекту, невольно ставшему в моей жизни фатальным.

Как я удержалась и не изрезала его на мелкие кусочки — до сих пор поражаюсь! Не Илью. Чертеж. Хотелось. Очень хотелось от души психануть и, как безжалостный шредер, покромсать бумажки в лоскуты!