Люди огня - Наталья Точильникова

— Я сейчас приеду!

Легко сказать! Меня не выпустили с этажа, я же контактер. Мне осталось только наводить справки: хорошая ли больница, не нужно ли чего? Лекарства? Оборудование? Сейчас! Срочно!

И чего я так рвался! Мною двигала уж точно не любовь к Николь, скорее комплекс вины. Я притащил ее в чумной город.

Николь не дожила до утра. Через пять минут после известия о ее смерти я отдал приказ закрыть все церкви и отменить причастие Третьего Завета. И засел под очередной карантин на десять дней. Плевать! Для работы мне достаточно компьютера и телефонов. Я с трепетом ждал, когда известие о моем самоуправстве с его мессой дойдет до Эммануила. В том, что он узнает, сомневаться не приходилось.

Гневное письмо от моего Господа упало мне на компьютер через восемь дней. Долго. Значит, не до того ему было.

Он был краток: «Пьетрос, я понимаю твою заботу о людях, но отмена причастия приведет к куда худшим последствиям. В городе может начаться хаос. Немедленно открой церкви и восстанови службы. Пока не поздно».

Я медлил. Я решил, что у меня в запасе еще, по крайней мере, восемь дней.

Я так и не заболел. То ли профилактическая терапия тетрациклином задушила всех микробов в зародыше, то ли у меня сформировался иммунитет после прививки. Я консультировался по этому поводу. Господа эскулапы объяснили, что формирование иммунитета к чуме — явление сложное, комплексное, зависящее от многих факторов, и вообще, когда формируется, а когда нет. Из чего я заключил, что они сами ничего не знают.

Эммануил молчал. По крайней мере, трагедия разыгралась раньше, чем он успел обругать меня еще раз.

Началось с разъяренной толпы студентов, идущей по улицам и бьющей витрины. Потом: перевернутые и сожженные автомобили. Полиция не справлялась. Я кусал губы.

Передо мною стояла Марта и брат Анджело. Меньше всего мне хотелось прибегать к услугам «Детей Господа». Но я чувствовал себя акробатом, балансирующим на канате на огромной высоте — очень хочется за стенку подержаться. Что с того, что она, извините, в говне испачкана. Не до брезгливости!

— Вы отменили Причастие Новейшего Завета, — сказала Марта. — Вы — враг Господа. Мы собирались выйти на улицы вместе со всеми.

— Вы выйдите на улицы, но против всех. Для вас причастие будет восстановлено. Только принимайте антибиотики — выдам бесплатно. И всем, кто к вам присоединится.

Стенка на стенку. Побоища на улицах. Железные прутья против железных прутьев. Пожары и битое стекло. Меньше всего мне хотелось такого исхода. Но мне нужно было продержаться до прихода войск.

Верна ли армия? Я не отменял там причастия единым указом, но в тех частях, где есть заболевшие, оно отменяется естественным образом — карантин. Сколько таких частей? Я навел справки — более трети армии. То же в полиции. Ситуация казалась критической.

Мы беседовали во дворце Сикста Пятого, и я видел площадь, запруженную толпой.

Швейцарские гвардейцы в шутовских костюмах, придуманных Микеланджело (штаны с оранжевыми и синими полосами и средневековые латы), хороши для антуража, а не для защиты. К тому же их всего сотня. А толпа настроена весьма решительно. Есть настоящая охрана, не антуражная, нормально вооруженная и профессиональная, набранная в эпоху Эммануила. Но тоже немного. На что способна стотысячная голодная толпа, доведенная до отчаяния постоянным страхом смерти?

Я вспомнил Москву трехлетней давности. Тогда я был с другой стороны: в толпе, а не во дворце. Три года! Мы даже не отметили это событие.

Тогда армия перешла на нашу сторону. Марк рассказывал мне, как этого добился Эммануил. У меня нет его силы. Если сейчас они переагитируют хотя бы несколько частей — может быть очень хреново.

— Брат Анджело! Ведите ваших людей в сикстинскую капеллу. Пусть будет месса и причастие. Потом встаньте на выходах из Ватиканских Дворцов. Вы должны продержаться.

Тут же после их ухода я позвонил министру полиции.

— У вас на вооружении есть хлорацетофенон?

— Да. Вы считаете?

— Я приказываю.

Это была любимая маркова «черемуха». Я решил не выпендриваться и довериться опыту друга.

Большая часть Ватиканских Дворцов представляет собой лабиринт зданий, соединенных друг с другом, так что из дворца Сикста Пятого можно пройти в Сикстинскую капеллу, ни разу не выходя на улицу.

У подножия фрески Страшного Суда стоял брат Анджело и еще двое священников из «Детей Господа» и раздавали причастие. Над ними, почти под потолком был написан Христос с лицом Аполлона и телом Геракла, решительным жестом мощной длани посылающий грешников в ад, властно-презрительным выражением лица очень напоминающий Эммануила. За Христом, в смиренной позе, в которой подходят к причастию, приютилась богоматерь. Так что непонятно он ее защищает или она сама его боится. И уж никому не придет в голову просить пощады у такой мадонны. Вокруг Иисуса — апостолы и мученики с орудиями казни, от коих погибли, смотрят на него с опаской и надеждой, словно ни содранная кожа апостола Варфоломея, ни колесо Екатерины, ни стрелы другого Варфоломея не являются для Христа достаточным аргументом для оправдания.

Еще ниже: ангелы, трубящие в трубы и лодка Харона с осужденными душами, плывущими в ад. И, наконец: «Дети Господа». У подножия ада.

Я оценил длину очереди к причастию: не густо. Благословил уходящих, откровенно подражая Эммануилу.

— Держите меня в курсе.

Вскоре зал опустел. Со мной остались только телохранители: пять человек. Это просто смешно, если толпа прорвется.

Позвонил министру полиции.

— Как у вас дела?

— Готовим операцию.

— Когда?

— Понимаете, это не совсем штатная ситуация.

— Понимаю, когда?

— Ну, через час…

— Вы что с ума сошли?

— Это не так просто…

— Пришлите хотя бы несколько машин. Мне надо защитить входы.

Не успел я отключиться, как телефон снова зазвонил. Марта.

— У северного входа прорывается толпа.

— Держитесь. Сейчас будет полиция.

До северного входа довольно далеко, через несколько галерей и залов.

Телефон зазвонил вновь.

— У Бронзового портала драка. Мы сражаемся.

Это брат Анджело. Изображает рыцаря. Неужели ангел смерти станет моим спасителем.

Я позвонил министру.

— Выслали машины?

— Уже на месте. Не могут прорваться через толпу.

— Что значит «не могут»? Они что безоружны?

— Но… Вы что предлагаете стрелять в толпу?

— Я не предлагаю — я приказываю. Если у вас газа нет — стреляйте!