Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая

нас не отпустил? Я ему на оружии клялся, не на дерьме собачьем!

– Ну вот мы и получили не славу, а дерьмо собычье!

– За себя говори, Бард!

– За себя? Я, по-твоему, дерьмо собачье, так?

Чуть не возникла свалка, но Барда все же уняли – всем хотелось послушать, что еще говорилось в гриднице. Уже три ли четыре дня шли переговоры князя и бояр с послами Романа. Уже не звучали рога, не стучали бубны, не взлетали золотые чаши. Князь обсуждал с греками порядок будущей торговли, условия постоя для купцов и его послов в Царьграде, кому сколько чего можно покупать, за сколько выкупать пленника, как улаживать различные споры, возвращать беглую челядь… Ему самому все это было скучно и малопонятно, но присутствовать при том, как его княгиня и бояре ведут эти беседы, приходилось.

Там, при устье Дуная, почти все были рады, когда Роман цесарь предложил выкуп за то, чтобы Ингвар миром убрался от рубежей царства и увел войско. Ужасы «влажного огня» еще были всем памятны, как и столкновения с катафрактами, тяжеловооруженными всадниками; по потерям битва при Гераклее могла равнять с тем жутким днем в Босфоре Фракийском, когда корабли и люди горели в воде и не было спасения от того огня. Никто не хотел столкнуться с этим снова и потерять жизнь, не увидев добычи. Но вот выкуп был поделен, войско вернулось в Киев, и стало ясно: это все.

– Парни, тише! – властно крикнул Эскиль Тень. – Дайте дослушать. Почему через год? – обратился он к Ингвару-младшему. – Что он намерен делать до следующего лета?

– Я так понял, он не хочет остаться без войска, пока договор с Романом не утвержден. Грекам большой веры нет. А утвержден он будет не раньше того лета – и то если Роман со всем согласится. До того князь не хочет выпускать силу из рук, чтобы Роман не передумал.

– А может, он думает зимой сходить еще куда-нибудь? – спросил Гримар Мороз.

Это был мужчина уже немолодой, на пятом десятке, и седина придала его когда-то светлой бороде и волосам неприятный ржавый оттенок. Нос у него был длинный и так сильно загнутый вниз, что, казалось, тонкие губы спрятались из-за недостатка места.

– Я не знаю, – не совсем уверенно ответил Ингвар-младший. – Он ведь со мной не советуется, я только передаю, что услышал.

Это был второй вопрос, ответ на который очень хотел бы получить Хедин. Не намерен ли Ингвар киевский до следующего лета, пока ему все равно нельзя отпустить варягов, обратить их мечи на Мерямаа?

– Но пусть даже через год, – продолжал Эскиль. – Тише, парни! Нам стоит подумать – тем, кто не собирается домой пасти коз, – что мы будем делать через год. И неплохо бы подумать об этом сейчас, пока Романовы люди здесь. Чтобы следующим летом послы привезли договор не только для Ингвара, но и для нас.

– Для нас?

– Ты думаешь пойти к Роману?

– А отчего же нет? Что мы за люди, они знают…

При этих словах вокруг засмеялись – с гордостью.

– А мы не хуже того знаем, каково их золото. И у Романа его уж всяко побольше, чем у Ингвара!

– Да не так уж много, – усомнился Гримар. – Я слышал от Хроара, в их времена, при Хельги Хитром, греки платили десять номисм на человека в год. В Грикланде за это только двух быков купишь.

– А у нас – двадцать, – возразил кто-то; в Северных Странах золото стоило куда дороже, чем на юге.

– Вы знаете, сколько платят в тагме? – сказал Хамаль Берег. – Или в этерии? Там всякому, кто только поступает, сразу дают десять литр золота[27]!

– Да сам Один в Валгалле столько не даст! – недоверчиво засмеялся кто-то сквозь изумленный гул.

– Вот поэтому все, кого принимают в этерию, охотно меняют Одина на Кирию Элейсона[28]!

– Я не буду! – Брюньяр Шило помотал головой. – Я хочу после смерти попасть туда же, где мои отец и дед, чтобы они увидели, что из меня вышел толк!

– В этерию всех не возьмут, – заметил Гримар. – Одного из сотни. А остальных засунут куда-нибудь в ётунову задницу – поближе к Сирии, будешь там по жарище, с потной задницей, пограничные крепости от сарацинов охранять… за два быка в год.

– Но поговорить стоило бы, – настаивал Эскиль.

– Попробуй, если греки станут тебя слушать.

– А как же нет? Пока на свете есть сарацины, цесарям храбрые опытные люди нужны будут всегда! А, Хедин! – Эскиль вдруг глянул на «мерянина». – Пойдешь с нами в Грикланд?

– Нет. – Хедин спокойно мотнул головой. – У меня дома уже есть два быка.

* * *

Мысли Хедина были сосредоточены на возвращении домой. Дела варягов, хоть он и жил с ними в одном доме, его занимали мало. Но и просить у Ингвара дозволения уехать он не спешил: и Сванхейд, и Эйрик захотят узнать как можно больше о будущем договоре Ингвара с греками, и стоило остаться до тех пор, пока здесь что-то прояснится. Несколько раз Хедин сам наведывался, вместе с Ингваром-младшим, в гридницу, где князь Ингвар в окружении своих бояр и воевод, русов и полян, обсуждал с послами договор. По Киеву ходило много слухов об этих обсуждениях: всем хотелось знать, к чему привела трехлетняя война. Старые бояре, помнившие Олегов поход и договор, пеняли Ингвару: мол, все выходит против Олегова хуже. Кое в чем они были правы: если раньше греки должны были выкупать своих пленников за двадцать золотых, то теперь – только за десять. Но и выкуп русского пленника теперь будет обходиться не более чем в десять номисм. «Это и есть равенство, за которое мы кровь проливали!» – говорил Мистина Свенельдич. Но старики ворчали: каждый ведь считает, что истинное «равенство» – это когда ему лучше, чем другим.

Ингвар-младший намекал, что не все переговоры идут в гриднице при народе, у них была еще какая-то тайная честь. Это тайная часть беспокоила Хедина: не касается ли она Мерямаа? Казалось бы, где Мерямаа, а где Греческое царство, но от Мерямаа лежит прямой путь в Хазарию, а с хазарами у греков в последние годы дружба не ладится…

Но в жаркие дни конца лета скучно слушать долгие разговоры о завещаниях умерших на чужбине и возмещении краж. Как княжеский племянник, Ингвар-младший всегда мог раздобыть пару-тройку лошадей, и они с Хедином ездили кататься по горам над Днепром, по окрестным борам, иногда стреляли уток. Одна такая поездка пришлась на день, когда наиболее уважаемые из варягов, одевшись в лучшие кафтаны и расчесав бороды, отправились на беседу с послом Ефимием. Вернулись они возбужденные и недовольные, но Хедин, уставший после долгой прогулки, задремал на полатях и не прислушивался к их речам.

Когда он проснулся, за оконцем уже темнело, а полуодетые варяги еще сидели на помостах внизу, вокруг бочонка с пивом, с чашами и кувшинами на коленях, и обсуждали свои дела.

– Я вам давно говорил – поведешься с неудачливым человеком, сам удачу потеряешь, – доносился голос Гримара Мороза. – Вы что, сразу не поняли, с кем связались? Он сам провел в Грикланде один день! Его чудом вытащили! Хельги Красный прорвался в Понт, занял Никомедию и все лето жил в ней не хуже кейсара. И даже потом сумел вывести обратно половину своих людей – с добычей вывести. Мистина воевал все лето, дошел до Гераклеи, почти выиграл битву с катафрактами и тоже вывез всю добычу! Вы сами видели, у нас борта воду черпали, потому что сидели в воде по самые уключины! А этот что привез? Одни ожоги на роже!

– Зачем-то в Болгарии подцепил ту девку, – подхватил Сёльвар Бешеный, – мы когда узнали, думали, госпожа Эльга его в Киев не пустит, выгонит обратно к болгарам…

– Пустила же! – пытался утихомирить его Брюньяр Шило.

– Это потому что он вернулся первым – у нее тогда почти не было военной силы. Когда приехал ее брат, я думал, вот сейчас она велит ему выгнать этого муженька…

– Ингвар тоже не дурак – посадил Хельги Красного в Витичев.

– А зачем тот послушал? У него была тысяча человек! Если бы только его сестра согласилась, он выкинул бы Ингвар из города к троллям собачим…

– И сам бы сел на его место! Этого госпожа Эльга не хотела. Она хотела сохранить престол для сына, а тот еще совсем мал…

– Рассказывай! – возразил Эскиль. – Для сына она