Корректировка - Вадим Ледов

рублей за кирпичик.Говорят, в приличном обществе коньяк заедают шоколадом и лимончиком. Лимончиком, к сожалению, не располагаю. Разрешите? – он взял кассету, покрутил в своих длинных паучьих пальцах. – На металле записано, богато! Откуда дровишки?

– Сарай разобрали, – откликнулся Генка глумливым тоном, – отца, слышишь пиздят, а я убежал… мы ж не спрашиваем, откуда ты аппаратуры набрал.

– Ты чо на Гарика батон крошишь, – заступился за приятеля Толян, – ты ещё в штанишки писался, а этот мощный старик уже пластинки на костях записывал.

– А ты, Гена спроси, и я отвечу, – не полез в карман за словом Гарик. – У американцев есть поговорка: сбереженный цент – заработанный цент. Иными словами, будь бережлив к бережно сбереженному и все у тебя будет.

– Ну да, – вспомнил я кэвэновскую шутку восьмидесятых, – стать миллионером очень просто, надо триста лет работать вахтером и ничего не есть.

– Примерно так, – согласился Гарик – Ну что, заценим музычку?

– Какую хотите?

– Ставьте «Deep Purple».

Аппаратура у Гарика оказалась что надо. Звук был сказочным. От первых аккордов у меня аж волосы встали дыбом, а по спине побежали мурашки. Орган звучал так сочно, что казалось, музыка просто течет по воздуху, Барабаны стучали бомбически, словно прямо в башке, а тарелки звенели так, будто ударная установка стояла прямо передо мной: дзынь-нь-нь-нь….

– Ну, как? – спросил Гарик, когда песня затихла.

– Класс! – сказал я. Мои товарищи энергично закивали головами, соглашаясь.

– Именно так, как и должно быть. Правильный усилитель и колонки должны донести до вас звук безо всяких отклонений от оригинала. А у нас идет борьба за ватты, как будто смысл музыки в громкости. В этом усилителе, – он гордо постучал ладонью по страшноватому ящику, – два канала ватт по двадцать. И знаете, что самое интересное?

– Что же?

– Он собран вот этими самыми руками. Вид неказистый, но по звуку кроет любой «Грюндиг», как бык овцу – Гарик выглядел очень самодовольным. – А все, потому что штучный товар! Здесь на отбор каждой детали, на ее прогонку ушла хренова туча времени. Так что никакой радиозавод за это никогда не возьмется. Тут нужна маленькая кустарная мастерская и хороший специалист, разбирающийся в этом деле. Ну да ладно, выношу вердикт: качество записи высокое – это не стыдно подарить людям за деньги. Но каков источник, точно не с диска – шороха иглы не слышно?

– Со студийника, – неопределенно пояснил я.

Гарик внимательно на меня посмотрел, но спорить не стал.

– Я так понял, с этого вашего «студийника» можно по заказу писать?

– Все, что угодно, – кивнул я.

– Прямо, по щучьему велению, по моему хотению, – хмыкнул Гарик, – на самом деле, народ «блатняком» интересуется и бардами. Аркашей Северным, Высоцким и прочими. И я вам скажу, гораздо больше, чем роком. Оно, конечно, все есть, но качество отвратное. Если составлю списочек, сделаешь?

Я снова кивнул, и он ловко разлил коньяк по рюмкам. – Ну, за успех!

Так даже проще, подумалось мне, самому кумекать не надо, наверняка Гарик знает рынок куда лучше всех нас вместе взятых.

Коньяк быстро кончился и Гарик приволок поллитровую бутылку с какой-то золотистой жидкостью.

– Чо за херня? – с подозрением спросил Генка. – На ссаки похоже…

– Не херня, а хреновина. Вернее, хреновуха, сам настаивал! – с гордостью сообщил Гарик, – только два компонента: медицинский спирт и хрен. Исключительной полезности вещь. Лечит все болезни ухо, горло, носа, а также желудка.

– А геморрой не лечит? – хмыкнул Толян. Он был за рулем, поэтому не пил и был саркастичен.

Гарик усмехнулся:

– Кто знает, Анатолий, кто знает…

Разлили пробную партию. Чокнулись, выпили. Жидкость оказалась жгуче-кисловатой на вкус и действительно пахла хреном и отдавала в нос им же.

– А мне друзья, больше по вкусу американская музыка, - сказал Гарик. - У нас её не так ценят, но мне кажется, в ней как-то больше бесшабашности, чем у англичан, какой-то первобытной эклектичности… все вместе, и блюз тебе и джаз, и рок-н-ролл.

Он подошел к стеллажу, достал стопку конвертов с пластинками, стал любовно их перебирать, перечисляя исполнителей – это Биби Кинг, это – Фрэнк Заппа, Джаннис Джоплин, Кеннет Хит… какие люди! А вот Джимми Хендрикс, великий музыкант. – он показал нам обложку конверта. Там на черном фоне, склонился над гитарой кудрявый нигерок в цветастой рубашке.

– Это, «Band of Gypsys» последний прижизненный альбом. Он записал его в последний день шестьдесят девятого. Ах, какой божественный гитарист! Гитара была одним с ним целым, продолжением его души. Он, когда играл, не просто перебирал струны – он общался с ней, ласкал, иногда бил и даже поджигал… Вот послушайте. Он поставил диск на вертушку и опустил тонарм.

Пространство мастерской заполнила негритянская музыка, в которой сквозь сумасшедшие аккорды ритм-группы, неистовые брейки ударника, гулкие звуки басов, до странности легко прорывается наружу основная мелодия, ведомая чистым голосом соло-гитары.

А он ведь тоже плохо кончил, наш Джимми. Нажрался снотворных таблеток запил винцом и, так же как Бонэм захлебнулся собственной блевотиной.

* * *

– Слышь, Феля…

Я давно заметил, что друг мой, что-то мнется. Хочет сказать, но не решается.

– Ну, рожай уже! – облегчил я его муки. – В любви, что ли ко мне хочешь признаться?

– Тут у тети Лены день рождения сегодня… в общем, она нас с тобой приглашает. Пойдешь?

– Ого! Заманчиво… А Альбина там будет?

– Стопудово. Они ж подруги с Лоркой, теть Лениной. Блин, я так и знал, что ты про нее станешь спрашивать…

– Ну, а чего такого? Не печалься, я на неё забил и забыл. Когда и где у нас банкет?

– На даче у них, в пять часов. У них знаешь, какая дача? О-о-о…

Глава 17

На день рождения с пустыми руками не ходят, тем более к таким людям. Надо соображать подарки.

Дал Генке денег и услал его на Центральный рынок за цветами, велев выбрать самые лучшие розы, а сам метнулся до дома.

Разложил свое барахло и задумался, что же у нас дарили в эпоху недоразвитого социализма?

Понятно, что простой советской домохозяйке было бы достаточно