Секта - Микаэль Крефельд

– Я никуда не уйду, пока не поговорю с Якобом. Почему ты так боишься нашей встречи?

– Я не боюсь, – заморгал Беньямин.

– Что он с тобой сделал? Что произошло после того случая с Лизой?

– Он простил меня. Несмотря на то, что я обманул его доверие. Проявил ко мне милосердие.

– И держит тебя за раба?

– Сколько раз мне это повторять? Мы не рабы!

– Ты показал Якобу свои отчеты. Как он их принял?

Беньямин опустил глаза.

– Он спрашивал тебя про отца?

– Он знать не желает этого Сатану. Так же как и тебя, – с торжеством отвечал Беньямин.

– Ты считаешь, он не станет со мной встречаться?

Беньямин насмешливо улыбнулся:

– Встретиться-то он встретится. При такой настойчивости ты увидишь Учителя, но попробуй тогда избежать его гнева!

– А что, он у вас очень темпераментный?

Беньямин воздел руки:

– Его праведный гнев обрушивается на грешников.

– Кто поджег тогда дом на Бельгиенсгаде?

– Никто его не поджигал. Это было божественное вмешательство, и Бог указал нам путь сюда, в «Гефсиманию».

В этот миг за дверью послышались шаги, и Беньямин, испуганно вздрогнув, посмотрел в проем. Томас повернулся и подошел к двери. На крыльцо поднималась Осе, держа в руках поднос с графином и одним пустым стаканом.

Томас бросился вдогонку за Беньямином, который торопливо уходил по проходу между стульями.

– В пожаре погиб человек. Из этого могло получиться уголовное дело.

Неопределенно пожав плечами, Беньямин произнес шепотом:

– Бог дал. Бог взял.

– Пожар. Это был знак Якоба для отца?

– Бог дал. Бог взял, – повторил Беньямин и выскользнул в заднюю дверь.

В этот момент в главную дверь вошла Осе и поставила поднос на столик у входа, на котором лежали Псалтыри.

– Я подумала, что вам, наверное, хочется пить, – сказала она, наливая воду в стакан.

– Да, спасибо. А Якоб скоро собирается быть?

– Учитель еще не закончил работу, но думаю, что ждать осталось уже недолго. Он говорит, что рад с вами встретиться.

Подав Томасу стакан, она направилась к двери.

Провожая глазами спускающуюся с крыльца Осе, Томас поднес стакан к губам. Поравнявшись с двумя охранниками, она, прежде чем удалиться, о чем-то с ними тихонько переговорила. Охранники обернулись в его сторону, и у Томаса появилось такое чувство, что если бы он теперь вздумал повернуться и уйти, это оказалось бы уже не в его власти.

Духота и жара предвещали грозу, но дождь еще не пошел. У Томаса заболела голова, то ли это от перемены погоды, то ли от мучительного чувства голода, которое давно уже терзало его. Было половина четвертого, так что ожидание продолжалось шесть часов. Если вспомнить, сколько он сам томил задержанных в одиночестве, то его рекорд еще не был побит, тем не менее он просидел тут уже довольно долго. Двое охранников за дверью по-прежнему стояли на часах, за все время ни разу не стронувшись с места. Томас проверил задний выход, через который улизнул Беньямин, но, выглянув за дверь, встретил снаружи Патрика с одним из его подчиненных. Они вежливо, но настойчиво попросили его дожидаться Якоба Месмера, не выходя из зала. Он попробовал сказать, что прождал уже достаточно, но оба никак на это не отреагировали.

Из репродукторов, развешанных под потолком в разных углах зала, вдруг раздался треск, а в следующий миг зазвучал орган. Это были все те же фальшивые звуки, которые он слышал вчера, однако на этот раз без тягучего голоса Якоба Месмера. Вскоре за дверью раздались голоса нескольких человек, и Томас на занемевших ногах с некоторым усилием поднялся со стула и встал на пороге, встречая гостей. В зал направлялась большая группа людей в сером, всего человек двадцать. Все шли со склоненными головами, смиренно сложив руки. Дойдя до порога, они прекратили разговоры и молча проследовали мимо Томаса в помещение. Посмотрев на них, Томас обнаружил, что в сером шествии не видно ни Самуэля, ни Осе и Биргитты. Заскрипели стулья, и вошедшие расселись, заняв передние места возле сцены. После них в зал вошла небольшая группа охранников. Томас заметил среди них Патрика, который прошел мимо него, чтобы занять место за спинами серой братии. Через несколько минут на дорожке показались Самуэль и Осе в сопровождении еще шести человек, одежда которых отличалась от формы членов общины. Томас подумал, что это, по-видимому, люди, не принадлежащие к секте, и тут же увидел немного отставшего от остальных Эйнара. Заметив на пороге Томаса, Эйнар тотчас же отвел взгляд и торопливо шмыгнул мимо него в зал.

– Самуэль? – окликнул его Томас, когда тот ступил на порог.

Самуэль остановился и посмотрел на него вопросительно.

– Когда я поговорю с Якобом?

– Уже скоро… А мы пока приступаем, – добавил он.

– Мне хотелось бы поговорить с ним до этого. Я прождал долго.

– Мы все тоже ждали. Но ожидания нас не обманули. Думаю, то, что вы услышите, послужит вам во благо.

Он хотел пройти мимо, но Томас удержал его за рукав:

– Я пришел сюда не ради душеспасительных проповедей. Я принес документ, и очень важно, чтобы эта бумага была ему вручена.

Самуэль набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул через нос:

– Мы все воображаем, что мир вращается вокруг нас. Из-за этого мы забываем о Господе.

– Я должен поговорить с Якобом.

– Я непременно дам вам знать, когда это будет возможно. А до тех пор прошу вас посидеть.

С холодной улыбкой он проводил Томаса в глубину зала и указал ему место в последнем ряду. Сделав это, он повернулся и направился к сцене.

Томас разглядывал собрание, мысленно сомневаясь, что Якоб вообще придет. Кто знает, находится ли он сейчас в «Гефсимании»! В эту минуту раздался тяжелый топот, и в зал толпой ввалились грязные работники в синих комбинезонах. Хотя тут было много свободных мест, эти члены общины молча выстроились по обе стороны зала у стен и остались стоять там, сложив руки.

Под предводительством Самуэля, взявшего в руки гитару, и Осе, которая аккомпанировала ему на электрическом органе, все вместе затянули песню, славя Господа. Томасу показалось, что это был какой-то доморощенный псалом, все содержание которого сводилось к тому, что Бог велик и могуч и они все благодарны, что могут ему служить. Пение псалма с повторяющимся припевом продолжалось минут пять, если не десять, которые Томасу показались целой вечностью. Потом музыка смолкла, все произнесли «Символ веры», и Осе снова взяла несколько аккордов на органе. Тут, как по сигналу, отворилась задняя дверь, и на пороге появилась Биргитта, за ней следовал плотный мужчина в светлых брюках и свободной полотняной рубашке, на которой проступали темные пятна от пота. Мужчина отдувался от жары и платком вытирал лоб. Все собравшиеся встали и встретили его дружными овациями. Томас тоже встал, не потому, что хотел выразить свое почтение, а чтобы получше видеть, кто пришел.