Найти и исполнить - Николай Мороз

Стас остановился, приглядываясь издалека, но в полумраке вагона рассмотреть детали не смог. Юдин – не Юдин, он – не он: отсюда не разобрать. Стас подошел поближе, встал у двери, глядя на спящего. Бесполезно, очень далеко и в темноте плохо видно. Огляделся, прислушался – в дальнем углу разговаривают женщины, ноет ребенок, а поблизости никого. Стас подпрыгнул, опираясь на пол вагона, приподнялся и отлетел назад, едва удержался на ногах. Его рванули за пиджак, причем сразу двое, отшвырнули назад, к вагону напротив, и теперь наступали, отрезая путь. Один здоровый сутулый дядя в телогрейке поверх костюма, второй одет поприличнее, но рожа зверская, хоть и напуганная малость, что объяснимо: мало ли тут таких шляется. Дяди еще и рта раскрыть не успели, а Стас уже сообразил, что влип основательно. За карманника приняли, к гадалке не ходи, или за лихоимца покрупнее.

– Тебе чего? – буркнул тот, что в телогрейке. – Чего тут шаришься? Вали отсюда

– Вали, вали, – поддержал коллегу напуганный неуверенным, но нахальным дискантом, – если, что – милицию звать не будем, сами управимся.

Управятся, с них станется, голыми руками за свое имущество порвут, а менты потом труп на Ваганьково отвезут, разбираться никто не будет.

Осадное положение, знаете ли, на следствие времени нет, приговор в один миг выносят и тут же исполняют, сам недавно видел, а про свою невиновность он будет архангелам песни петь, может, те и послушают.

Стас поднял руки и примирительно улыбнулся.

– Да вы что, мужики, я свой вагон искал, заблудился… – Но эта сказка годилась для женщин. Мужики дружно кивнули и шагнули к Стасу.

– Еще раз тебя здесь увижу… – многозначительно пообещал дядя в телогрейке, его же напарник наоборот – отступил, давая дорогу. Стас обошел обоих и, не оглядываясь, зашагал по гравию дальше, стараясь держаться в стороне от мосфильмовского эшелона, но это не помогло. Оба дяди оказались не только крепкими и сообразительными, но и горластыми, мигом предупредили окружающих об опасности, и теперь Стас шагал точно под прицелом десятков пар глаз. Следили за каждым его шагом, но Стас не торопился, и, норовя заработать себе косоглазие, смотрел вправо, на открытые двери вагонов, на людей рядом и внутри.

– Топай, топай! – крикнул вслед кто-то, и Стас топал, проклиная и свою глупость, и бдительность наученных войной и передрягами граждан, и солнце, что било точно в глаза. По логике воришке следовало бы шмыгнуть под вагон и поискать удачу на другом конце вокзала, но Стас всем своим видом демонстрировал безразличие к чужому добру. Еще вагон, еще один, третий, четвертый, уже виднеется паровоз, из трубы поднимается белый дымок, слышен тонкий гудок, точно махина пробует голос перед рывком из Москвы в южные степи. А солнце по-прежнему бьет в глаза, яркое, злое, точно весеннее, острое, выжимает слезы, Стас зажмурился и помотал головой. Все, надо уходить, или эта прогулка плохо для него закончится, хотя куда уж хуже, надо бы хуже, да некуда…

– Да не парься ты, а цену вопроса назови, тогда и поговорим… – слова перекрыл мощный уверенный рев паровозного гуда, заглушил часть фразы, но и половины хватило. Тут и делать вид не пришлось: Стас налетел на металлический штырь, торчащий из гравия, грохнулся на одно колено, и подниматься не торопился. Стоял так, разглядывая камни, потом очень медленно повернул голову вправо. Мимо прошел кто-то, но Стас даже не понял, кто именно, смотрел, не отрываясь, на парочку в дверном проеме. Бледная растерянная женщина в черной шубке поверх длинного темного платья, молодая, с короткими светлыми кудряшками и голубыми глазами, была красива, как кукла в витрине дорогого магазина. Рядом с ней стоял мужик, высокий, слегка загорелый красавец с седыми волосами. В темном костюме, в пальто до колен, отличных ботинках и шляпе, он выглядел как гангстер, не хватало только верного «кольта». Зато наличествовала папироска в зубах, красавец затянулся, поморщился с еле уловимой брезгливостью, и швырнул окурок на гравий, обнял женщину за плечи. Та не шелохнулась, только повернула голову, и Стас заметил, что ее щеки мокры от слез. И медленно, как во сне или после наркоза перевел взгляд правее, на ее кавалера, на Юдина, что небрежно, как аристократ, опирался на вульгарный, плохо обструганный брус и снисходительно улыбался, глядя на Стаса.

«Вот это встреча», – глупо крутанулось в голове, Стас осторожно поднялся на ноги и принялся отряхивать перепачканные штанины. Странно, но даже звуки исчезли, все заглушил стук сердца, оно колотилось почти что в горле, руки чуть дрожали.

Нашел, успел, вычислил – Стас не верил сам себе, своим глазам и ушам. Выпрямился, глядя на ободранные ладони и снова глянул на Юдина, уже со страхом, даже с ужасом, что граничил с паникой. Вдруг показалось, и снова обознался?

Не показалось, мразь, убившая Лешку и Леру, стояла напротив в паре метров, осталось только сделать пару шагов и вцепиться ему в горло. Но Стас медлил, разглядывал Юдина почти в упор, а тот не замечал, шептал что-то красотке на ушко, обнимал за талию, запустил руку за отворот шубки. Он, точно, знакомая рожа до тошноты, до рвоты. Он, Юдин, только похудел и оброс, как болонка, морда тоже заросшая, что придает ему дополнительный шарм, он даже выглядит если не моложе, то нахальнее уж точно. И курит, надо же, какая неожиданность, травит организм никотином, забив на здоровый образ жизни и прочие выверты богатой холеной скотины.

«Привет, тварь», – слава богам, что голос подвел, и вместо того чтобы проорать это во все горло, Стас поперхнулся, потер шею и отвел взгляд, чтобы не выдать себя, не показать радость, граничащую с эйфорией. Снова присел на корточки, делая вид, что проверяет на прочность шнурки, осторожно поднял глаза. Юдин смотрел на него в упор, спокойно смотрел, без волнения, вообще без эмоций, смотрел, как смотрят на вещь, как на гравий или фонарный столб, но это в первые секунды, все изменилось моментально. Слова, эмоции, жесты – все сейчас было лишним, работали какие-то глубинные инстинкты, инстинкты охотника, но не добычи, инстинкты, не имевшие ничего общего с интеллектом хомо сапиенса. И один отец небесный ведает, как назвать то, что меж ними двумя пролегло, – то ли псевдонаучная телепатия, то ли немалый жизненный опыт обоих, помноженный на те самые инстинкты. Стас ни за что не смог бы объяснить, как и почему, но он совершенно точно понял, что Юдин узнал его – пусть не его самого, но выходца из «своего» времени, из богом проклятого будущего. И что Юдин знает: «пришелец» явился за его жизнью

Протяжно прогудел паровоз, лязгнула сцепка, вагоны тряхнуло, состав сдал назад, замер и, дернувшись, тронулся с места.

– По вагонам! – заорали со всех сторон, и с мира точно сдернули пленку. Краски стали ярче, углы острее, контуры предметов четче, а звуки оглушали так, что хотелось зажать уши. Юдин царственно повернулся и ушел в теплушку, заплаканная блондинка побрела следом, дверь за ними закрылась, но неплотно, вагон медленно проплыл мимо. Стас пропустил его, пошел рядом, ускоряя шаг в такт движению, и вскочил на подножку, оказался на площадке, где уже стояли несколько человек.

– Кто такой? – немедленно налетела на него пухлая коротышка со списком в руках. На Стаса она глянула мельком и уткнулась в бумаги, повела вниз по столбцу фамилий карандашом и что-то шептала себе под нос. Стас попытался обойти ее, протиснулся было к приоткрытой двери, но тетенька была начеку. Дернула за рукав и невежливо ткнула кулачком в поясницу.