Психолог, или Ошибка доктора Левина - Борис Минаев

– В тебе просыпается страх речи? – подсказала Ира.

– Ну да… – сказал Лева. – Мама знает, что я боюсь, но она считает, что я должен, ну это… С-с-с…

– Справиться? – подсказала Ира. – Тренироваться?

– Да, тренироваться, – согласился Лева и понял, что уже очень сильно вспотел.

– Знаешь что… – сказала Ира. – Во-первых, спасибо тебе большое, что ты согласился стать, так сказать, первым «подопытным кроликом». Во-вторых, в нашем первом семинаре я тоже хочу играть одну роль. Это будет роль Левы. Я буду – не всегда, а иногда – говорить то, что мог бы сказать ты. А ты меня будешь поправлять. Ладно?

… Лева кивнул. Это его вполне устраивало.

И психодрама (которую Ира всегда называла просто «семинаром», чтобы не произносить имя господа всуе) – началась. Сначала Леву сильно утомлял этот невыносимый балаган. Но незаметно он взял – и втянулся.

Естественно, первой проявила активность «мама», толстая рыжая девочка в очках.

– Лева! – с пафосом и даже с некоторым трагизмом в голосе сказала она. – Я же тебе говорила: я устала! Я хочу отдохнуть! Кроме того, скоро придет с работы папа, – и она картинным жестом показала на «папу», – он будет голоден. Понимаешь?

– Стоп-стоп! – захлопала в ладоши Ира Суволгина. – Я вот что хочу вам сказать, друзья. Психодрама – не театр. Не драмкружок. Мы не актеры, мы не просто разыгрываем этюд, не просто входим в роли, в характеры и так далее. Мы пытаемся понять проблему. – И тут она понизила голос и закончила тихо-тихо. – Мы пытаемся помочь человеку… Об этом не забывайте. Задавайте вопросы. Постарайтесь понять, что вообще происходит. Ведь Лева, – показала она на него, – не просто заикается. За этим есть какой-то глубокий внутренний страх. Возможно, страх перед людьми. Перед собой. Думайте об этом, ладно?

Толстая рыжая девочка в очках кивнула и вновь попросила слова.

– Лева! – громким шепотом сказала она. – Скажи, чего ты боишься? Что тебя мучает, малыш? Расскажи мне о свих страхах… Ну пожалуйста!

У Левы стало кисло во рту, но тут – совершенно неожиданно – включилась Ира.

– Я Лева, – сказала она (и никто не засмеялся, отметил про себя Лева). – Я хочу рассказать вам о том, как трудно бывает человеку выйти на улицу… Как трудно выйти из дома, если ты не уверен в том, что сумеешь произнести хотя бы одно слово. Это называется простым словом – немота. Но у немых нет этой проблемы, потому что они не могут говорить с рождения. А я, Лева, могу говорить, я говорю, я знаю, как произносить слова, но наступает тот момент, когда язык деревенеет, когда мышцы становятся как каменные, а к горлу подступает комок. Понимаете? Это очень трудно. Это даже страшно. И рассказать об этом нельзя. Но я говорю. Потому что я хочу вашей помощи.

Все замолкли, а потом заговорили разом, перебивая друг друга. Ира попросила выступать по очереди, тянуть руку, как на уроке, и стала «вызывать» участников психодрамы, все быстрее и быстрее раскручивая разговор в нужную сторону.

– Лева, может, ты кого-то боишься в семье? – сказал «папа», у него была угреватая кожа, он был какой-то невыносимо худой, весь составленный из узлов и костяшек. – Это страх перед отцом? Я тебя чем-то обидел?

Лева пожал плечами.

– Да вроде нет. Я люблю отца. Я люблю тебя, папа.

В этот совершенно дурацкий, фальшивый момент Ира вдруг встала, быстрым движением метнулась к дверям, погасила свет, зажгла свечку и поставила ее на пол, в центре круга.

Все ахнули.

Лева успел (как ни странно) в этот момент подумать о том, что эта свечка и эта рухнувшая на них волшебная темнота вряд ли имеет прямое отношение к психодраме, скорее наоборот – она находится с ней в противоречии, здесь нужен яркий свет и полная открытость, но почему-то именно в этот момент (дурацкий, противоестественный, когда с языка вырвалось это ужасное, нелепое – «я люблю тебя, папа») что-то освободилось в нем, какая-то перегородочка сломалась, и он почувствовал облегчение и печаль, и вместе с тем полный восторг и перед этой свечкой, и перед психодрамой, и перед Ирой – прежде всего.

Ну да, так совпало, что, произнеся нелепую фразу «Я люблю тебя, папа» по отношению к угреватому малому (никто еще не познакомился и они не знали, как друг друга зовут), он вместо логичного в этот момент стыда ощутил настоящую любовь и отстраненность, странную легкость по отношению к тому, что раздражало, давило, застревало внутри…

И тут же зажглась эта Ирина свечка, и Лева понял, что попал в нужное место в нужное время.

Собственно, как потом понял (и прочитал, и проверил на себе) Лева, эффект психодрамы состоял именно в этом отстранении, как бы шаге в сторону от самого себя, когда благодаря нелепости самой ситуации ты переживаешь проблему совершенно по-новому.

Выйдя на Моховую (тогда она называлась проспект Маркса), Лева остановился подождать Иру. Она в аудитории разговаривала с девочками и вышла нескоро. А увидев Леву, опять улыбнулась. Той же улыбкой, как тогда, когда остановила на нем свой взгляд, в аудитории. Только что прошел мелкий, тихий дождик, Лева еще застал его. Потом он кончился вдруг, стало сыро и тепло.

– К метро? – просто спросила она. И вдруг взяла его под руку. Эти сто шагов от института до угла Тверской он потом очень долго вспоминал, это была его тайна, его ежедневный ритуал, ну типа молитвы перед сном – вспомнить ее руку, ее тепло, ее походку, ее пальцы, ее глаза…

Они долго стояли на углу, возле «Националя», на них из-за тяжелых старинных дверей ресторана смотрел швейцар, смотрел лениво и от нечего делать, а они все говорили и говорили…

За эти тридцать-сорок минут он успел рассказать ей, в общем-то, все. Все про себя, что мог. А она слушала внимательно и чуть улыбалась.

Хотя рассказывать про себя он, в общем-то, и не собирался, – собирался высказать кое-какие сомнения, и задать кое-какие вопросы, но получилось по-другому.

Он рассказал и про родителей, как он их любит, но в последнее время стало что-то очень тяжело, их страх мучает его, он пытается объяснить, что дело не в институте, не в поступлении, дело в выборе себя (вы понимаете? Ира просто кивнула: разумеется, даже не переспросила ничего), но они зациклены на этом, вот только сейчас немного успокоились, когда он записался сюда, Ира мягко улыбнулась: правильно, ты должен оставаться собой, но твой долг успокоить родителей, им сейчас действительно тяжело, надо пережить этот момент, а с поступлением она и вправду постарается помочь, КЮП выдает характеристики-рекомендации, это раз, на факультете мама легко найдет репетиторов, Ира подскажет, на какой кафедре, это два, и, кроме того, даже если вдруг что-то не получится, можно устроиться будущей осенью лаборантом, и тогда уже поступить будет гораздо легче, ты меня понимаешь, ты сам, главное, не бойся, ты ведь не боишься, ты ведь смелый, правда, очень смелый, очень и очень, да?

Не знаю, вдруг пожал плечами Лева, по-моему, нет.