Хозяйка Тишины - Анна Снегова

И провалиться мне пропадом, если Совёнок ей не подмигнул.

- Ага, ага… Слушай, братишка – мне, пожалуйста, сначала племяшку родите! Потом можно и племянника, так и быть. Но сначала чтобы девочку. А то мне играть не с кем.

Я вспыхнула и залилась краской. Взгляд Дункана опасно прищурился. Он открыл было рот, но я невежливо перебила:

- Давай не будем ругаться при ребёнке!!

- Давай не будем. – неожиданно покладисто кивнул Дункан. – А ну-ка пойдём!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Клещи на моих предплечьях разжались, но только для того, чтобы снова сомкнуться на ладони. Меня резко дёрнули и потащили вон из комнаты. За руку. Я удивлённо смотрела на это странное, непривычное зрелище – моя ладонь в его. Это… что? Это… зачем? Спрашивать у широкой, затянутой в доспех спины, что маячила перед самым моим носом, как-то не хотелось. Даже эта спина, казалось, излучала раздражение и злость.

Дверь хлопнула, мы оказались в коридоре.

И вот тут гроза, наконец, разразилась – когда громоотвода в лице Мэгги больше не было.

Дункан решительно прижал меня к стене и окончательно лишил путей отступления. Серые глаза метали молнии. Под маской суровости кипел такой ураган эмоций, что я испугалась – меня просто сметёт как пылинку и раздавит, если они вырвутся на свободу.

Он сорвал шапку с моей головы и швырнул, не глядя, куда-то на пол.

- Чтоб я больше не видел эту дрянь.

Волосы упали на плечи. Я смущенно потупилась, спрятала взгляд под ресницами – иначе Дункан прочёл бы в нём слишком много.

Осторожное касание заставило меня вздрогнуть. Я удивлённо покосилась на то, как он запустил руку мне в волосы и пропустил через пальцы – до самых кончиков, так что блики пламени заплясали и заискрились по тонким прядям.

Дункан коротко вздохнул. И сказал – неожиданно глухо, совсем тихо:

- Откуда ж ты взялась такая… на мою беду.

- Почему обязательно на беду? – обиделась я. Хотела добавить ещё что-то… но осеклась. Совсем забыла, что - мысли путались.

Длинные пальцы легли на застёжки моей безрукавки, тесно сдавившей грудь. Пробежались по ним, как по струнам скрипки.

- От этого тоже надо избавиться.

Задыхаясь, я прошептала:

- Разве не видно и так, что я девушка? Ты же не собираешься… проверять…

- Не бойся – в том, что ты девушка, я уже убедился.

Воспоминания ударили в голову, точно дикий хмель, - его руки на моей коже, его губы на моём пульсе… И я была уверена, что сейчас он вспоминает то же самое. Что и он не забыл наше ночное безумие.

Его руки осторожно проникли под безрукавку, уверенно легли на талию, обожгли сухим жаром ладоней через тонкую ткань. Дункан коснулся лбом моего лба, и мы замерли так – в странном, хрупком как весенний лёд молчании.

Как-то не так я представляла себе суровое внушение, которое он собирался мне сделать. Но кажется… для него тоже была сюрпризом собственная реакция на мою близость. Потому что выглядел мой лорд точь-в-точь как медведь-шатун, которого разбудили посреди зимы. Совершенно сбитым с толку.

- Это, наверное, зелье ещё действует… - полувопросом, тихо-тихо, почти неслышно проговорила я. Было страшно нарушить молчание. Было страшно, что тонкий лёд обрушится под нашими ногами, увлекая в тёмный омут стремительных вод.

- Если бы всё было так просто, - вздохнул Дункан.

А потом он резко отстранился и оставил меня одну у стены – выдыхать от облегчения… и самую капельку разочарования.

Пошёл прочь, но через три шага снова остановился. Бросил через плечо, не оборачиваясь:

- Я должен разобраться. В ближайшее время держись от меня подальше.

- Можно подумать – это я тебя хватаю и зажимаю где ни попадя! – выпалила я вслед возмущённо.

Вот же… дубина стоеросовая. И ведь собиралась поговорить по-человечески, всё объяснить. Опять задурил голову и ничего не успела.

Дункан быстро уходил от меня всё дальше в темноту, сердито бурча себе под нос что-то насчёт слишком языкатых оруженосцев, которые совсем отбились от рук.

---

На следующее утро какая-то другая, не знакомая мне служанка разбудила меня стуком в дверь. На лице немолодой женщины написано было любопытство, но она ни о чём не спрашивала. Кажется, у прислуги здесь вообще не принято лезть не в свои дела. Под суровым северным небом живут скупые на слова люди. Единственное известное мне исключение – Берта. Вот уж кто косточки готова всем и каждому перемыть.

Женщина неспешно, с достоинством прошла в комнату и развернула свёрток, что держала в руках.

На кровать, которую я по счастью успела прибрать, легло что-то настолько прекрасное, что я сначала подумала, она ошиблась дверью. Но меня уверили, что всё верно, и вскоре оставили одну. Совёнок так и ночевал у Мэгги, поэтому спросить, не сплю ли я, было не у кого.

Платье. Зелёное, как молодая листва. В солнечных лучах, что пробивались через приоткрытые ставни, дорогая ткань переливалась словно самоцвет. Оно было не новым, а скорее таким, будто какое-то время пролежало в сундуках как… семейная реликвия. Очень дорогая семейная реликвия, судя по жемчугу на лифе.

Округлый вырез – не очень глубокий, но точно ниже, чем выдержала бы моя скромность. Рукава до локтя, украшенные крохотными бантами и отороченные золотистым кружевом. В разрезе верхнего платья кокетливо видна другая юбка, изумрудного цвета. И еще одна нижняя юбка прилагалась к наряду - белая, тонкая, к самому телу. Это уж совсем было как-то… Я не очень разбиралась, что у них там принято, а что не принято у этих лордов, но почему-то мне показалось, что дарить нижние юбки девушкам выходит далеко за границы приличий.

Нет, не стану такое надевать. Пусть сердится на меня, сколько хочет. Шапку и безрукавку, так и быть, долой… но и это как-то слишком. Я не привыкла быть на виду – а это не то, что на виду, это… проще встать посреди холда и крикнуть, чтоб на меня все смотрели.

Я с толикой сожаления провела рукой по ткани, ощущая её слегка шершавую мягкость. В середине свёртка еще лежали зелёные атласные ленты в волосы. Пожалуй, возьму хоть это.