Черное солнце - Карина Халле

class="p">— Абсолон здесь? — спрашиваю я, поворачиваюсь к ней лицом.

— Он идет, — произносит скрипучий голос за спиной.

Я оглядываюсь, видя Эзру на лестнице, хотя секунду назад его там не было.

Я не видела Эзру с тех пор, как он похитил меня, в нём есть что-то жуткое, даже моё спокойствие рассеивается. Днем, в этом доме, он кажется выше, чем я помню, жилистым и худощавым, но полным силы. Его стиль гораздо более непринужденный, чем у Солона: черная джинсовая куртка, темно-синяя футболка с рисунком, серые джинсы. Его темные волосы спадают на лоб, кожа загорелая, а не бледная, как у Вульфа или Солона. Он выглядит как итальянский аристократ в непринужденной, но смертоносной, обертке.

— Привет, — говорю я кротким голосом. — Я пришла забрать свою сумку.

Эзра недоверчиво поджимает губы, его карие глаза оглядывают меня. На мне джинсы и тонкий свитер с открытыми плечами, и его взгляд, наконец, останавливается на мое обнаженной коже.

Лед обжигает плечо, когда его взгляд медленно поднимается к моей шее, отчего я чувствую себя неуверенно.

Ивонн громко прочищает горло, выводя Эзру из задумчивости. Мне не нужно даже оборачиваться, чтобы видеть, как она бросает на него пронзительный взгляд, потому что даже он выглядит слегка испуганным.

— Солон сейчас придет к тебе, дорогая, — говорит мне Ивонн, слегка касаясь моего локтя. — Хочешь, чтобы я осталась с тобой?

Я моргаю, глядя на нее. Как храбра эта женщина, стоящая рядом с двумя вампирами, один из которых отчаянно нуждается в пище.

— В этом нет необходимости.

Она кивает, на нее накатывает волна облегчения, а затем исчезает в коридоре.

Эзра мгновение наблюдает за мной, затем медленно спускается по лестнице, нервируя пристальным взглядом.

Я отворачиваясь, разглядывая перила лестницы. В древесине множество глубоких борозд, как будто кто-то царапал ее когтями. Кто-то пытался скрыть это несколькими слоями блестящей краски, но царапины все равно остались.

За последние несколько дней я еще немного почитала о доме Вестерфельдов, пытаясь соединить воедино то, что вымысел, а что реальность. Выяснилось, что Антон Лавей, основатель Церкви Сатаны, часто бывал здесь, и до своего обращения в сатанизм он был укротителем львов и держал в доме львенка. Он также проводил сатанинские ритуалы в бальном зале, предполагаю в «Темных глазах».

От этого страшнее больше, чем от факта, что это полноценное логово вампиров.

— Это лев сделал? — спрашиваю я его, указывая на нижнюю часть перил.

Эзра удивленно смотрит на меня.

— Лев? Нет. Это был Солон.

Мой рот открывается. Как, черт возьми, Солон это сделал? У него острые ногти, но уж точно не когтища.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает меня Эзра, указывая на множество дверей.

Да. Кровь.

Но мне неудобно говорить ему об этом. Я не хочу упоминать о крови в присутствии других вампиров, и последнее, чего я хочу, — это чтобы он предложил себя, несмотря на мой голод.

— Нет, спасибо, — говорю я ему, направляясь в комнату, Эзра следует прямо за моей спиной. Я чувствую его застывший взгляд на своем плече, практически чувствую запах похоти и желания, волнами исходящие от него.

Мы входим в большую библиотеку, великолепное помещение, заполненное книгами от пола до потолка, сплошные стеллажи из тикового дерева, старинные люстры, свисающие с позолоченного потолка, но трудно сосредоточиться на этом, когда все, что я чувствую, — это голод Эзры.

Он кладет руку мне на плечо, и я задыхаюсь от прикосновения, замирая на месте. Страх затопляет все мои чувства, вызывая панику, а рубин в моем ожерелье начинает гореть на груди.

— Пожалуйста, убери свою руку, — раздается позади нас тихий, но смертоносный голос Абсолона.

Эзра колеблется, затем убирает ее. Я вздыхаю с облегчением, оборачиваюсь и вижу Солона, прислонившегося к дверному проему, в черных брюках, бордовой рубашке, рукава которой закатаны до локтей.

Но, несмотря на непринужденную позу, в его глазах светится убийственная самоуверенность хладнокровного убийцы.

Эзра поднимает ладони, проходя мимо него.

— Не волнуйся, мне бы и в голову не пришло причинить вред твоей любимой протеже.

Я знаю, Эзра говорил с сарказмом, но слово «любимой» глубоко меня задело. На мгновение я задаюсь вопросом, каково это — обладать любовью этого мужчины, если он вообще способен на это. Наверняка вампиры влюбляются, да?

«Тебе то какое дело», — ругаю я себя, желая, чтобы бабочки в животе успокоились.

Эзра поднимается обратно по лестнице, а Солон следит за каждым его движением. Наконец, он отходит от двери и направляется ко мне.

— Ты пришла, — замечает Солон, указывая на синий бархатный диван позади меня. — Присаживайся.

Я не двигаюсь.

— Я пришла забрать свою сумочку.

В его глазах появляется затуманенный взгляд.

— Ты здесь не за этим.

— Думаешь, я пришла делать тебе предложение?

Его брови поднимаются вверх.

— Я так не думал, — затем улыбается. — А вот теперь да.

Я хмуро смотрю на него, когда он делает несколько шагов ко мне, его взгляд скользит по каждому дюйму моего тела.

— Тебе действительно стоит присесть, — говорит он. — У тебя усталый вид. Вампиры редко выглядят уставшими.

Затем он поворачивается и садится в кожаное кресло напротив меня. Неохотно я сажусь на диван, испытывая одновременно облегчение и разочарование от того, что между нами существует некоторая дистанция, в отличие от того раза, когда я видела его в последний раз.

— Тебе не следовало появляться на нашей встрече с подругой, — говорю я ему, все еще злясь.

— Я же говорил, — спокойно говорит он. — Нужно приглядывать за тобой. Глупо надеяться, что я не наблюдал за тобой последние несколько дней.

Я сглатываю, отводя взгляд на ковер цвета индиго, пытаясь сосредоточиться на узорах на нем.

— У тебя должны быть дела поважнее.

— Я сам решаю, как проводить свое время, лунный свет. Когда впереди вечность, время, как правило, теряет всякий смысл.

Я смотрю на него, в очередной раз пораженная его красотой.

— Ты не бессмертен.

— Ты права. Я не бессмертен. Но преуспеваю в жизни.

Я на мгновение задумываюсь над этим.

— И все же ты подвергаешь меня опасности, появляясь здесь.

— Ты сама подвергла себя опасности, покинув отель, — просто отвечает он. — Ты также подвергаешь нас обоих опасности, пытаясь раскрыть, кто мы есть на самом деле.

— Ну, а откуда мне знать, что даже шутить на эту тему нельзя? Здесь нет никакого свода правил.

— Но есть я, — он бросает на меня многозначительный взгляд. — Возможно, тебе следует остаться здесь, а не сидеть одной и незащищенной, иногда в компании беспомощных родителей-ведьм.

— Может быть, оставаться здесь так же опасно.

Но слова звучат лживо, когда слетают с моих губ. Потому что, несмотря на то,