Этюд с натуры - Виктор Тихонович Сенин

усилий. Он боролся с одышкой, вбирая воздух открытым ртом и выдыхая, как при ингаляции. Случалось в последнее время задержание мочи, что крайне настораживало врачей. Они приезжали по вызову, облегчали муки. В последний раз прибегали к катетеру, озабоченно переговаривались между собой. «Может развиться сепсис», — уловил больной. — «Было уже, не испугаешь», — подумал Петр Федорович. Да и могло ли напугать?

— Удивительное дело, — пытался шутить Жидикин, — живой вот до этого места. — И провел ребром ладони по горло. — Остальная часть как бы отсечена. Не парадокс ли: я вижу свое мертвое тело.

Поражала его стойкость. Муки он испытывал каждодневно и ежечасно, но не впадал в уныние. Телефон связывал его с окружающим миром. Не в силах был сам позвонить — помогали жена или дочь, кто-то из них набирал номер. Семь жужжащих разворотов диска — Петр Федорович приподнимал голову и прикладывал к уху протянутую трубку. Приободрившись, ровным голосом говорил о делах.

Студенты звонили ему по давней привычке в любое время суток. Хвалились:

— Работа вам выслана. И с зачетами рассчитался!

Благодарили:

— Спасибо за советы. Письмо ваше получила вчера, прочла и засела за расчеты.

Предупреждали, чтобы не беспокоился:

— Перебрасывают наш вахтовый поселок за Полярный круг, в Харьягу. Открываем новое месторождение нефти. Обустройство площадки, установка буровой — все отнимет время…

— Не забывайте все же заглядывать в учебники. Упор прошу сделать на интегральные уравнения. Думаю, по учебнику Бермана вам будет легче разобраться в методах интегрирования.

Одни люди умирают мучительно, другие — скоропостижно. Многие желают для себя последнее, видимо, мучения и мысль быть кому-то обузой пугают. Жидикин умирал спокойно. Лишь чаще, чем когда-либо, напевал любимый романс «Выхожу один я на дорогу». Из комнаты доносился его хрипловатый голос: «Но не тем холодным сном могилы… я б желал навеки так заснуть, чтоб в груди дремали жизни силы, чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь…»

Уход отсрочил на несколько лет внук. Его появление на свет вернуло Жидикину силы и продлило существование. Зять Борис пришелся Петру Федоровичу по душе. Петр Федорович очень ждал внука и, когда тот родился, неузнаваемо изменился, словно возвратился к годам, когда нянчил дочку. Внук радовал деда, тянулся к нему, улыбался на его голос. И эта улыбка преображала Жидикина, он добрел, становился терпимей и покладистей. Срывы, надо признаться, случались, когда боли донимали особенно. Петр Федорович никого не хотел видеть, холодно относился даже к Надежде Васильевне. А внук снимал напряжение, выводил из кризисного состояния.

Когда Василек начал вставать, его кроватку днем передвигали ближе к деду. Мальчонка наблюдал за работой лежащего, тоже просил тетрадь, перелистывал ее, подражая деду. Утром Петр Федорович еще спал, а Василек держался за спинку кровати и, глядя на деда, требовательно агукал. «Деда» — первое слово, которое и произнес ребенок.

Из института сообщили, что оклад Петру Федоровичу пересмотрен. Полную ставку приказом по институту установили Жидикину с апреля. Первого апреля Петра Федоровича не стало…

Незадолго до кончины позвонила ему Серафима Ивановна Дмитриева, поздравила с наступающим Днем Советской Армии и напомнила:

— Скоро встреча нашего курса. Отмечаем двадцатилетие. Ты приедешь?

— На сей раз повидаться с вами не смогу, — ответил Жидикин. И, помолчав, добавил: — Если только вы сами заглянете ко мне…

Друзья собрались у него и в годовщину со дня смерти. Сидели тесным кругом за столом, а с фотографии с черной муаровой ленточкой в углу смотрел на них Петр Жидикин. Смотрел, несколько прищурив глаза, готовый улыбнуться. Взгляд с лукавинкой, казалось, говорил: «Толкуйте обо мне что угодно, а я при своем мнении останусь. Наговорили тут…» И с уст его готова была сорваться знакомая фраза.

Надежда Васильевна перехватила взгляд мужа и произнесла за него.

— Будем жить — не тужить!..

На одной из книжных полок среди книг, которые особенно любил Петр Федорович, стоит сборник сказок Ханса Кристиана Андерсена с разноцветными картинками. Теперь эту книгу будет читать Василек. И однажды замрет его сердце от восторга, и откроется ему суть величия человеческого духа, светлая вера в победу солнца над мраком, добра над злом.

…— Неужели я никак не могу обрести бессмертную душу?

— Можешь, — сказала бабушка, — если кто-нибудь из людей полюбит тебя так, что ты станешь ему дороже отца и матери, если отдастся он тебе всем своим сердцем и всеми помыслами…

Очерки

ПРИЕХАЛА МАТЬ К СЫНУ

Так далеко из родного села Мария Ивановна не уезжала. В Чернигов, областной центр, верно, выбиралась: событие в жизни, если признаться. В селе каждый дом ведом, люди родные, а в городе толчея — ни передохнуть, ни посоветоваться, спешит народ мимо тебя. Обескураживало, что человек старается не замечать другого, чтобы тот, в свою очередь, не пристал, чего доброго, с разговорами. Потому и терялась, удивлялась давке, привычке есть на улице, бесцеремонности молодых.

Да и некогда надолго из дому отлучаться: коровок на ферме не покинуть, дояркой в колхозе робила, и у самой какое ни на есть, а хозяйство. День за днем как заведенная: с дойкой управилась, на огород спешит — то сажать время приспело, то прополоть грядки надо. Отстать от соседей стыдно, не ледащая. Самой хочется и огурчик вырастить, и помидор, искони так заведено.

Успевала, никто не укорит. Лучшей дояркой колхоза сколько годков признавали, на Доску почета заносили, депутатом сельсовета избирали. Доильных аппаратов поначалу не знали, на руки надеялись. Иная из доярок сдаст молоко да в тенечке и прикорнет, накинув косынку на лицо. Спит, а пальцы и у сонной знай сжимаются, за соски дергают.

Теперь на пенсию вышла. Сын прислал за ней невестку, наказав не возвращаться без матери. Оно и правда, внучата давно в школу бегают, а бабушка не понянчилась с ними. Ехать можно, за курами да кабанчиком в ее отсутствие соседка присмотрит. Узнала, что Марию Ивановну сын забирает, взялась хозяйничать. Еще и голос повысила: мол, колебаться и раздумывать нечего, куда это годится — деток не проведать. Работу, будь она неладна, в селе не переделаешь.

Согласилась Мария Ивановна лететь к Балтийскому морю, там и служит сын, большим кораблем командует. В сельмаге купила внучатам подарки, конфет рассыпных. Конфеты теперь не в диковинку, а только с пустым чемоданом ехать негоже.

— Собралась-таки? — остановив на улице, спрашивали женщины.

— Невестка за тем и приехала. Одна, говорит, не могу возвратиться. Такой наказ даден…

Ей легко было произносить слова эти, радостно: какого сына вырастила, капитан первого ранга, командир крейсера! И