Круговерть бытия 2 - Александр Дорнбург

Турки не могут бороться ни с кем, кроме беззащитных стариков и женщин!

Надо ли говорить, что турок взбеленился? Кровь бросилась ему в голову. Он покраснел как помидор и закипел как чайник на плите. Пар из ноздрей у него повалил, как у быка в детском мультике.

Между тем ятаган был мне непривычен. И это короткое оружие напоминало больше кривую металлическую дубину, чем казачью шашку. А могучий турок, как тигр обезумевший от запаха крови, уже яростным вихрем налетел на меня. Внешне громоздкий, басурманин оказался очень ловким и быстрым — он стремительно подбежал ко мне и завершил атаку на финальном этапе молниеносным броском, словно выпущенное из пушки ядро.

Бросок османца был настолько быстрым, что человеческие мышцы и суставы казались не в силах полностью и абсолютно своевременно среагировать на это. Его чудовищный удар мог бы раскроить слона надвое. Турецкий меч вычерчивал в воздухе широкую дугу.

Наши ятаганы столкнулись со страшной силой, подобно двум скалам, рассыпая искры, и этот удар был столь силен, что оба поединщика покачнулись.

Мы оба были удивлены. Но теперь каждый из нас знал силу своего врага. Какое-то время мы стояли не двигаясь, пожирая друг друга глазами. Но вот я молниеносно взмахнул ятаганом. Казалось, мое оружие неотвратимо вот-вот размозжит череп Вали-бея.

Однако сын осла качнулся в сторону и чудом избежал моего смертоносного удара. Но я не дал даже долю мгновения противнику передохнуть, и тут же добавил импульса, перейдя на сверхскорость. Мой клинок летал как кувалда, в руках сто двадцати килограммового маньяка.

Резкими движениями я обрушил на врага целый каскад мощнейших ударов. Противопоставив холодный разум, ловкость и сталь природной хитрости, скорости и невероятной силе своего противника. Один из первых же моих ударов задел плечо неприятеля, и я тут же нанес еще два удара: один по другому плечу, второй — в шею. Из ран моего соперника тут же начала хлестать кровь.

Лезвием короткого ятагана рубить достаточно удобно, но такие удары не всегда бывают смертельны.

Вали-бей рухнул на землю, и я точными ударами ног раздробил ему ребра и переломал руки и ноги. Хрустели кости. Турок хрипел как зарезанная свинья.

А потом, примерившись, я отрубил врагу ятаганом голову и, словно заправский футболист, умелым ударом пнул ее, попав точно в вертикально стоящую плиту, украшавшую чье-то надгробие. ( Это я проделал из уважения к местным обычаям, так как на Востоке победа считается неполной, если ты не поглумишься над телом поверженного врага).

Из отрубленной шеи моего соперника фонтаном забила алая кровь и лужей разлилась по земле. Тело османца задергалось в предсмертных конвульсиях.

«Картина ясная — Одесса красная!»

Быстрая гибель любимца столичной толпы и ее фаворита смутила турок. Только что они кровожадно вопили, теперь же большая часть их моментально замолкла, отводя глаза в сторону и окаменев, как порой перед леопардом замирает олень или антилопа. Я посеял среди них ужас. Мусульмане явно пали духом, находя в столь быстрой гибели Вали-бея отчетливый знак воли Аллаха. Или урок судьбы.

— Арсен-эфенди — великий вождь! И великий воин! — торжественно объявил я толпе.

Зеваки тут же разошлись, а Гуссейн-ага дал денег подошедшему сторожу, чтобы тот начал готовить захоронения останков Вали-бея. После чего мы прежней компанией продолжили прерванный путь.

Вот такие дела у меня были в это время.

Так я провозился в заботах до того момента, когда пора было отправляться на север. Русская армия, увенчанная лаврами Дон-Кихота, отходила, но кавалерия, в том числе казаки, пока оставались прикрывать отход. Мы вообще должны по обыкновению двигаться последними. Первым, кого видели на этой войне турки был донец, неожиданный и незваный гость на турецкие бивуаки, приносящий с собой смерть и ужас. И последний, кого видели турки — был тот же донской казак.

Тут мне пришлось вернуть еще один из своих долгов. Так как в составе эскадрона кавалерии отправляющегося на север я увидел парочку людей из компании покойного князя Мещерского. В том числе и поляка, которого на меня столько раз науськивали.

Глава 21

И я подумал: «Какого черта?» Почему бы не вызвать поляка на дуэль? Если я наказал турка, то почему эта панская сволочь получает право жить? Где логика? Нафига мне такая заноза в заднице? Его покровитель, Мещерский, мертв, так что за этого варшавского петуха никто не будет хлопотать. А у нас уже фактически военное положение отменено. Заключен мир, мы уходим домой. На дуэль, даже если о ней станет известно начальству, посмотрят сквозь пальцы. Не того мы масштаба фигуры, чтобы о нас много говорили. Такая дуэль ноунеймов пройдет фоном.

А надобно сказать, что этот поляк уже изрядно мне надоел. Был у меня в прошлой жизни один знакомый кот-идиот. Как открываешь дверь в квартиру, он, тут как тут, в нее нахально лезет. Хотя и знает, что ничего здесь для него нет. Вот поляк, гондольер — любитель, такого же стиля придерживался.

Прихватив с собой в качестве секунданта молодого Якова Бакланова, я поспешил вдогонку за уехавшими драгунами. Бакланов сам был молодой дворянин, во втором поколении, его отец как и мой вышел из низов, поэтому был довольно щепетилен в вопросах чести. К тому же, ему, служаке до мозга костей, с офицерской выправкой, подобные интриги в собственном государстве казались просто возмутительны.

Добавлю, что молодой Яков производил внушительное впечатление, великан еще больше меня, так что такого никто обманывать не решится. Ведь словосочетание «Баклановский удар», рассекающий противника надвое, относится именно к этому знаменитому историческому персонажу. Широкая, как у медведя, грудь, чудовищные плечи и ноги, напоминающие корни дуба. Прибавим еще и лицо, зверское, страшное, изрытое оспой — вы представите все картину целиком.

Естественно, что я наплел молодому казачьему офицеру, что этот поляк нас, казаков, в упор не уважает. Как и русских. И обещает начать резать всех русских в Польше уже через год. Бакланов ехал рядом со мной на лошади и удивлялся:

— И как это такого мерзавца земля носит?

Нагнав драгунов часа через полтора, я поспешил вызвать поляка из строя. На разговор тет-а-тет. Он же офицер, ротмистр, так что может покидать походную колонну когда ему вздумается.

Так что я громко гаркнул:

— Пан, ротмистр, который из Польши! Подь сюды на пару слов. Да не боись ты, бить не буду!

В колонне раздался смешок драгун. Чтобы избежать скандала, поляк поспешил подъехать ко мне. Я же