Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника - Александр П. Берзан

на дерево с дуплом лазил?

– Ну, – кивает Михаил.

– Это – та же самая ива. Я её, по определителю смотрел.

К полудню, набившие руку на съёмках дикой природы, киношники, отыскивают в невысоком, глинистом берегу речки, нору обыкновенного зимородка! На этом берегу, они устанавливают свою треногу с камерой. Мы с Михаилом тоже наводим свои бинокли под тот берег, через речушку…

– Саня, смотри! – подсказывает мне Дыхан, – Видишь чёрную дырочку в верхней части обрывчика?

– Ага! – киваю я в бинокль.

– Это – нора зимородков. А, рядом с ней – из глины торчит корешок! Видишь?

– Вижу.

– Это – присада. На неё птички садятся перед тем, как юркнуть в свою норку. А теперь, от этого корешка, вертикально вниз веди, почти к урезу воды…

– Ну.

– Видишь, на камешках белеют пятнышки птичьего помёта? Это значит, что нора жилая.

Я усмехаюсь, не отрываясь от бинокля – всё так логично и просто! Эти тонкости, профессионал – просто, знает! Мы затаиваемся на поросшем зелёной травой пригорке. Мы ждём хозяев норки…

– Цы! цы! цы! цы! цы! Цы!

Пронзительно, по-цыплёночьи грубо цыгая, ярко раскрашенная, маленькая птичка с несуразно-большим, прямым клювом, стремительно пролетев над самой водой переката сверху по речке, с разгону прилепляется на корешок-присаду! Я торопливо разглядываю зимородка, в бинокль: «Какое чудо! Ярко-голубые, изумрудные переливы крыльев, ярко-оранжевая, как апельсин, грудка»… Фантастичностью окраски, зимородок напоминает мне новогоднюю игрушку.

– Яркую, жёлто-синюю, новогоднюю игрушку пришпилили на наш корешок! – думаю я, – И эта, искусственная игрушка, никак не вяжется с окружающим фоном травы и воды!

Тем временем, птичка исчезает в своей норке…

Идёт время, нам пора вставать. Ведь, наша главная задача – искать дупло рыбных филинов. И мы с Михаилом, задом отползаем с пригорка…

Оставляем киношников работать с зимородками. А сами уходим выше по речке. Теперь, мы присматриваемся к толстым стволам деревьев.

– Рыбные филины – птицы очень крупные! Величиной с орлана, – объясняет мне, на ходу Дыхан, – И дупло им нужно – крупное, не меньше шестидесяти сантиметров в поперечнике.

– Это – внутренний размер! – уточняю я, подстраиваясь под широкий шаг Дыхана, – А, стенки? Сантиметров пятнадцать с каждой стороны. Значит, ствол дерева должен быть сантиметров девяносто!?

– Ну, да! – кивает тот головой, широко шагая своими длинными ногами и уточняет, – На уровне дупла. А, это – метров пять – шесть от земли. Значит, внизу – никак не меньше метра, получится.

Это значит, что совсем не каждое дерево способно нас, сегодня, заинтересовать…

Вот впереди, прямо на противоположном берегу речки, среди деревьев выделяется слегка наклонённая к речке, короткая и очень толстая ольха. Мы подходим ближе. На высоте около трёх метров, на стволе ольхи темнеет провал дупла!

– Подожди здесь! – говорит Михаил.

Он переходит перекатик речки и карабкается вверх по стволу…

Камера дупла – просто, грандиозна! В него – хоть сам залезай.

– Нет! В это дупло сова не пролезет! – кричит мне Дыхан.

Да я и сам вижу, что вход в дупло, широкой лентой, перекрывает вертикальный тяж живой древесины.

– Жаль, что у нас нет с собой ножовки!

– Ну! Без неё – здесь, никак! – совещаемся мы.

– Ладно! – решает Дыхан, – Завтра захватим…

На следующий день, мы уходим, всей нашей группой, в самые верховья Саратовской. Сегодняшний день выдаётся туманный и тихий…

В верховьях Саратовской, Дыхан умудрился отыскать одно дупло! Оно находится в стволе толстой берёзы. В гуще крон других деревьев, это дерево растёт на краю надпойменной террасы и наклонно вывешивается в воздух речной долинки. Вход в дупло обращён не к речке, а вниз по течению, вдоль речной долины! Пройдёшь по пойме – и не заметишь.

– Как он его нашёл?! – удивляюсь я, про себя, – Вот, что значит – профи!

Однако и это дупло, в этом году, пустует…

Мы всегда стараемся делать наши маршруты круговыми – чтобы на обратном пути не идти своим же следом, вхолостую. Вот и сегодня – наша пятёрка возвращается не по долине Саратовской, а по распадкам соседних ручьев, километра на три сдвинувшись от этой речки восточнее, к Тятиной…

– Впустую угробили целый день! Убили время и свои силы! – в моей голове блуждают нехорошие мысли, – Скорее бы кордон…

Перед моими глазами – зелёное однообразие сырого ольховника, узкой лентой сопровождающего безымянный ручей. Ручей – одно название. Буйная зелень осок, лизихитона и свежей листвы деревьев ольхи, в моих уставших глазах сливается в сплошное месиво.

– Чвок! Чвок! – под болотниками постоянно чавкает сочащаяся водой почва…

– Стойте! – неожиданно тормозит нас, шагающий первым, Дыхан, – Медведь!

– Где?

Сгрудившись в кучку, мы пытаемся что-нибудь разглядеть впереди.

– Вон! Стоит, – Михаил показывает рукой вперёд, – Бурое пятно видите?

По правде сказать, мне очень трудно увидеть бурый цвет в мешанине лесной зелени. Может быть, очки как-то нарушают цветопередачу? Или ещё что… Но я давно заметил, что любой мой напарник без очков, всегда замечает медведя раньше, чем я! Всегда! Вот и сейчас – мне удобно смотреть в бинокль. Поэтому, я торопливо поднимаю очки на лоб и поднимаю к глазам бинокль…

Вот! В поле бинокля я вижу крупного, чёрно-бурого медведя! Опустив голову к земле, он, как корова, пасётся на траве…

Мы, несколько растерянно, переминаемся с ноги на ногу. Ведь, медведь для нас – не объект нашего интереса. Это – одна из серьёзных неприятностей, которые сопутствуют нам в нашей лесной жизни.

– Интересно! – вертится в моей голове, мысль, – Что нам делать дальше?

Наконец, опомнившиеся киношники бросаются торопливо расчехлять «медвежий вариант» своей киноаппаратуры…

Стоящий впереди всех, Дыхан не замечает торопливых приготовлений оператора, за своей спиной.

– Эй! – громко, коротким басом, кричит он медведю.

Однако, поглощённый кормёжкой, зверь совершенно не воспринимает его короткий хриплый крик, в какофонии лесных звуков! Я неотрывно смотрю на него в бинокль…

– Э-эййй! Ты что, там?! Совсем охренел? Чтоб тебя!.. – грубо кричит на медведя, Дыхан.

И я вижу, как полузакрытый от нас тонким, кривым стволом ивы, медведь стекленеет. Словно, боясь поверить в услышанное. Мы, не прячась, стоим своей кучкой посреди чахлого ольховника и громко переговариваемся между собой. Зачем нам прятаться? Наоборот! Мы хотим, чтобы медведь нас не только услышал, но и увидел! И ушёл с нашей дороги. Приближенный оптикой бинокля, изогнувшись всем телом, медведь, словно перетекая, медленно переливает из-под ствола дерева переднюю часть своего большого туловища, на нашу сторону. По обе стороны его рта свисают пучки только что скушенной травы. Зверю, сейчас – не до неё, весь обратившись в слух, он ловит глазами малейшее движение. Он ищет источник звука! Ему нужно сориентироваться…

Наконец, натолкнувшись на нашу группу взглядом, медведь застывает! И также плавно перетекает обратно, за ствол дерева. Огромная медвежья башка медленно исчезает под корягой…

Всё! Исчезла… Медведя нет!

– Как чёрт из табакерки! –